Отец умолк. Я тоже молчал. Может быть, он прав. Не любовь должна быть для мужчины главным. Отцу лучше знать об этом.
Он неожиданно прервал молчание и засмеялся.
— Ладно, завтра я пойду к князю Кипиани и обсужу с ним этот вопрос. Или мир настолько изменился, что теперь молодые люди сами ходят свататься?
— Я сам поговорю с Кипиани, — поспешно сказал я.
Мы снова сели на коней и поскакали к Баилову. Скоро показался уродливый темный лес нефтяных вышек. Биби-Эйбат — район Баку, где находятся нефтяные промыслы. Его воздух пропитан смрадом нефти. У фонтанирующих скважин стояли рабочие с черными от нефти руками. Она стекала с их пальцев и капала на землю. Со стороны баиловской тюрьмы раздались выстрелы.
— Кого-то расстреляли? — крикнул я.
Но нет, в этот день в баиловской тюрьме никого не расстреливали. Выстрелы доносились из казарм бакинского гарнизона. Там солдат обучали военному делу.
— Хочешь навестить друзей? — спросил отец.
Я утвердительно кивнул, и мы направили коней к учебному плацу казарм. Ильяс бек и Мухаммед Гейдар проводили занятия в своих ротах. По их лицам ручьем струился пот.
— Напра-во! Нале-во!
Мухаммед Гейдар выглядел ужасно серьезным. Ильяс бек же напоминал покорную чужой воле марионетку. Они подошли к нам, поздоровались.
— Ну как, нравится вам военная служба? — спросил я. Ильяс бек промолчал.
— Как бы там ни было, — это получше гимназии, — хмуро сказал Мухаммед Гейдар.
— У нас сейчас новый полковой командир, — сообщил Ильяс бек. Шушинец, князь Меликов.
— Меликов? Не тот ли это Меликов, владелец знаменитого гнедого?
— Он самый. Легенды об этом коне ходят по всему гарнизону.
Мы помолчали. На плацу лежал толстый слой песка. Ильяс бек тоскливо посмотрел в сторону ворот. В его глазах была зависть.
— Ты, кажется, завидуешь Али хану? — сказал отец, положив руки ему на плечи. — Не завидуй. Он, кажется, намерен расстаться со своей свободой.
Ильяс бек рассмеялся:
— И верно, ведь ты собираешься жениться на Нино, не так ли?
— Самое время, — оживился Мухаммед Гейдар, — довольно бездельничать. Теперь ты узнаешь, почем фунт лиха. — В голосе его слышалось злорадство, но слова звучали слишком наивно.
Что могли знать о жизни Мухаммед Гейдар и его жена, не высовывающая носа из-под чадры?
Я попрощался с ними, и мы с отцом вернулись домой. Азиатские дома бывают прохладны. По ночам ты словно окунаешься в свежесть родниковой воды. А днем кажется, что попал в холодную баню. Я лежал на диване, когда зазвонил телефон.
— Умираю от жары и математики, Али хан, — услышал я голос Нино. Приди же, помоги мне.