Хлоя сглотнула: страх и горе сжимали горло, дышать было тяжело.
— Хорошо, Саид, я выйду за вас, — с трудом проговорила она.
Саид не торжествовал; он просто кивнул с таким же холодным и непроницаемым выражением, как обычно.
— Я все организую. Чем быстрее, тем лучше.
Он развернулся и вышел из комнаты, оставив Хлою в окружении книг и досок. По крайней мере, это было знакомо и успокаивало.
Она всегда боялась брака; но мужчина может обрести над ней власть, только если Хлоя полюбит его. А Саида она не полюбит никогда. Более того, он не станет испытывать к ней страсть. Он лишен эмоций, а значит, опасности нет.
Горячий песок ощущался даже сквозь подошвы кроссовок. Солнце прожигало кожу и тело бегущего Саида, очищало его.
Остановившись, он огляделся. Невысокий холм скрывал дворец от глаз. А с других сторон не было ничего. Только открытое пространство. Красный песок. Выцветшее небо. Ни стен, ни решеток.
Но все равно Саиду казалось, что на его запястьях сжимаются кандалы, цепи перехватывают горло. Каждую ночь ему снились кошмары об узах, которые не дают ему двигаться. Об ожидании. Ожидании удара плети или ножа. Ожидания боли, которой нельзя избежать. Необходимости подавлять страдания, прятать внутри, чтобы никто не узнал, насколько он был близок к тому, чтобы сломаться.
Он согнулся, уперся ладонями в колени и попытался прогнать ощущение, что оказался в ловушке. Обычно пустыня Аттара помогала. Открытое пространство, ощущение бесконечной свободы смягчали клаустрофобию.
Но в этот раз она не прошла. Саид задыхался.
Он сел на землю, не обращая внимания на то, что песок обжигал его, а солнце хлестало по спине, как плеть.
На него надели цепи намного раньше, чем он оказался в плену. Сначала семья с ее ожиданиями. Потом все, от чего пришлось отказаться, оставаясь в плену предназначенной роли. Но чем сильнее на него давили, тем надежнее становились его стены. Чем тяжелее было бремя, тем глубже он прятал боль. Он был надеждой своего народа и знал, что не может сломаться. Пытка и плен — это то, к чему его готовили. Ради этого его в юности сломали и собрали заново. Он уже переживал побои, уже потерял все, что любил. Но так было нужно.
А потом Рашид умер. И Саиду пришлось принять другое бремя. Пришлось возводить больше стен. Пришлось прятать себя еще глубже. Но теперь это было не убежище, как во время испытаний или во вражеской тюрьме. Теперь стены душили его.
Потребность освободиться, избавиться от напряжения, которое угрожало раздавить его, была нестерпима. Но Саид не мог. Теперь у него будет жена. И ребенок. Он думал, что лишился этой возможности. Что больше не хочет этого.