– Я предлагаю проект, который может спасти самое драгоценное, чем обладает сейчас наша оборона: остатки кадров, которыми еще держится армия.
– Каким образом?
– Организуя в глубоком тылу ряд запасных батальонов от каждого полка, где тяжело раненные и даже искалеченные офицеры и солдаты могли бы воскресить среди зеленой молодежи те традиции, которыми жила армия, которая уже вся полегла под ударами немецкой техники ради спасения западных союзников. Эта свежая армия, явившись в последний момент, решила бы судьбу России и, в случае преждевременного заключения мира, осталась бы залогом будущего спокойствия страны.
– Но ведь на это понадобятся годы… Все идет к этому. На смену убитым и раненым мы выпускаем (он назвал какую-то астрономическую цифру) тысячи молодых студентов, образованных, культурных, вполне готовых пополнить недостатки армии и количественно и качественно. Вы можете быть спокойны: армия будет восстановлена. А вот, кстати, объясните мне: что такое миномет?
Армию могли возродить Суворов, Румянцев – можно ли было ожидать, что она вылетит из портфеля бывшего земского врача, как Минерва из головы Юпитера, в полном вооружении блестящих доспехов? В свое время нашлись люди, способные принять и осуществить простой и ясный проект Дениса Давыдова и вызвать к жизни войну, погубившую Наполеона. Но кто из нынешних людей, занятых личными или партийными интересами, стал бы теперь слушать голос рядового офицера?
Собравшись с силами, я поехал в Гатчину, где доживал последние месяцы мой старик-отец.
– Ты предлагаешь мне решиться на отчаянный шаг, – отвечал он мне. – Неужели ты думаешь, что меня допустят подать мое мнение Государю? Разве ты не слышал, что говорят при дворе? «Как можно тревожить израненое сердце Их Величеств этими тяжелыми во просами?» Ведь ты помнишь, когда я был в силе, когда Кронштадт и Петергоф были спасены нами от катастрофы, что я мог сделать, чтоб открыть глаза Царю? Помнишь, как меня вызвал к телефону Великий князь и сказал: «Не смейте тревожить Государя этими докладами! Как вы не понимаете, что этим вы терзаете человеколюбивое сердце нашего милосердного монарха». И для чего ты добиваешься всего этого? Неужели и в тебе дрогнуло сердце накануне возвращения на позицию?
– Как ты можешь так думать обо мне, милый мой папочка? – возразил я, жестоко уязвленный упреком. – То, что я делаю, я делаю для других, для армии, для России. Во всяком случае, я возвращаюсь на позицию и выпью чашу до конца. Но я иду туда, как шел Гектор на свой последний бой, зная наперед, чем он кончится.