В камере все насторожились. Взяв похлебку, Ираклий поставил миску на стол и покосился на Волошина.
– Чемпион, иди жрать! Хорош, братва, над человеком измываться. Он свое получил. Пусть человек пожрет! – проговорил он, мусоля во рту хлеб.
Такого Сергей совсем не ожидал. Не глядя на Гвоздя, он поспешил к столу. Внутри него все кипело. Кому же так не терпится увидеть его в окружении траурных венков? Сколько людей, находящихся в камере или на воле, жаждут его смерти?
Лицо Волошина налилось кровью. Еле сдерживая себя, он подошел к Ираклию. В ответ тот спокойно и даже приветливо улыбнулся.
– Садись, ешь! В тюрьме не все звери! – проговорил он и подвинул миску.
При приближении Сергея несколько зеков встали из-за стола, почтительно освободив место. Недолго думая, Волошин уселся на скамейку и, облокотившись о стол, внимательно посмотрел на парня. Откуда-то рядом возник Токарь. Повисла томительная пауза.
– Ты чего? – добродушно удивился Ираклий. – Чего ты на меня так уставился?
– Да ничего, – прищурив глаза, выдавил Волошин. – Спасибо тебе. Но я есть не хочу. Меня братва печеньем уважила. Так что от всей души отдаю тебе свою порцию. Ешь!
– Я наелся, спасибо, – немного растерянно ответил парень и попытался встать.
Сергей резко схватил его за плечо и посадил назад.
– Ешь, говорю! – настойчиво приказал он и подвинул миску.
– Я наелся, – пробубнил Ираклий. – Больше не хочу!
Волошин взял миску и, обхватив Ираклия за плечи, попытался открыть ему рот.
– Ешь, сволочь! – взвился он, держа на весу миску.
Раздвигая толпу, к столу не спеша подошел Гвоздь. Спокойный, уверенный в себе авторитет, скрестив руки, сосредоточенно посмотрел на парня. Не успев доесть, зеки схватили миски и торопливо отошли в сторону. В камере повисла тишина. Ничего не понимая, все удивленно смотрели на него.
– Жри, говорю, – прошипел Гвоздь. – Если не съешь, остаток дней проведешь в петушином углу!
Ираклий как-то отрешенно посмотрел на Гвоздя, перевел взгляд на Волошина и неожиданно, резко махнув рукой, опрокинул миску на пол.
– Сука! – заорал Сергей, накинувшись на него.
В камере поднялись крики, подобные крикам зрителей, наблюдающих за боем гладиаторов.
Не помня себя, Волошин посылал удары, в каждый из которых была вложена сжатая сила его ненависти и страха. Не оставаясь в долгу, Ираклий неистово сопротивлялся. Но, видимо, сегодня был не его день. Не чувствуя боли, Сергей уверенно подтверждал «звание» Чемпиона.
Неожиданно загремела дверь. Послышался шум открывающегося замка.
– Шухер, попкарь! – разнеслось по камере.
Кинувшись врассыпную, уже через мгновение зеки были на своих местах.