Тот люк, который я «видел», находился неподалеку. Всего-то десяток аномалий обойти – и мы на месте. Жутковато, если честно: такого количества наиболее смертоносных ловушек Зоны в одном месте даже я не видел, хотя за свою жизнь изрядно потоптал самые разные уголки зараженных территорий. Но действовать было нужно, хотя бы потому, что уровень радиации в этом месте был запредельный, и даже нас, сталкеров, у которых чувствительность к излучению намного ниже, чем у обычного человека, острая лучевая болезнь не пощадит, если мы будем торчать столбами в эпицентре ядерной катастрофы.
– За мной, след в след, – сказал я и двинулся вперед, лавируя меж аномалий. Голодных аномалий, которым для поддержания жизнедеятельности и развития необходима живая плоть. Полуживой, полуразумный мусор иного мира, выброшенный сюда, в нашу реальность, чтобы убивать…
Я видел, как к нашей группе со всех сторон потянулись тонкие, невидимые щупальца-рецепторы. Аномалии учуяли нас и сейчас анализировали, пригодно ли в пищу то, что движется между ними. Слава Зоне, что их рефлексы в нашем мире замедлены и двигаются они еле-еле, преодолевая от силы метр-два в минуту. Иначе в Зоне не было бы ни животных, ни птиц, ни сталкеров. А может, и на всей земле уже не осталось бы ничего живого…
Тем не менее опасный путь мы прошли быстро и без осложнений. Когда кто-то точно знает, куда идти, оно всегда проще. Поэтому минут через пять мы уже стояли возле люка.
Наверняка этот тяжеленный, освинцованный люк приделали к уходящей вниз шахте уже после аварии, чтобы ликвидаторам, исследующим недра реактора, при спуске вниз не сыпался на голову радиоактивный мусор. Мастер подцепил тяжелую металлическую блямбу какой-то желязякой, и вчетвером мы, подняпрягшись, откинули ее в сторону.
Нам открылся темный зев старой шахты, железобетонные края которой были прокопчены до черноты страшным пожаром, некогда бушевавшим на дне кратера. А вот лестница, вделанная в стену шахты, выглядела относительно новой – понятно, что ее заменили после того, как пожар был потушен.
– Ну, пошли, что ли, – сказал я, надевая налобный фонарь.
И полез вниз…
Путь в полной темноте продолжался относительно недолго: по ощущениям, высота шахты была метров десять – двенадцать. Так или иначе, вскоре я стоял в тоннеле, эдакой трубе двухметрового диаметра, крутой спиралью заворачивающейся книзу. Включив налобный фонарь, я разглядел бетонные ступени тоннеля, покрытые красным мхом, в слабом свете маломощного фонарика смахивающего на засохшую кровь, а также толстые кабели на стенах, которые, извиваясь, словно змеи, тянулись в еле-еле подсвеченную темноту.