Они посидели еще несколько минут в тени ветвистой пихты и пошли дальше, ныряя по рытвинам, буеракам, промоинам. На этот раз шли вместе, переговаривались о том о сем, останавливались около свежих обнажений, и Нестеров расковыривал осыпи острым концом лопаты.
Под вечер солнце принялось пылать с таким ожесточением, что в лесу стало душно. Нагревшийся воздух распирал ноздри, дышалось тяжело.
- К ночи гроза соберется. Парит, как в бане. Давай, Миша, поворачивать, - сказала Калинкина, видя, что Нестеров увлекся осмотром местности и забыл обо всем на свете.
- Хорошо, Дуня. Вот только осмотрим вон тот холмик и пойдем. В самом деле, не к добру припекает, - ответил Нестеров, продираясь через хрустящий под ногами валежник.
Пока осматривали "тот холмик", на небе произошли перемены: чистое, голубое, неохватное, оно вдруг стало темнеть, хмуриться... Вскоре из-за горизонта поползли быстрые облака с косматыми полотнищами по краям.
Торопились к берегу реки, где оставили лодку и имущество. Тут обязанности разделили: Калинкина рубила колья для палаток, а Нестеров, орудуя обрубком тяжелой коряжины, забивал колья в песок.
Едва натянули палатки, ударил ветер, забурлила река, заскрипел сухостойник, застучали в брезент крупные дробины небесной воды.
Калинкина бросила в свою палатку мешок с харчами, ружье, агрономскую стеганку, кинулась и сама туда же. Нестеров с минуту колебался, стоит ли ползти в палатку, посматривая на небо и надеясь, что ветер быстро раздует скопившиеся тучи, но гром с такой оглушительной силой разорвался где-то совсем над головой, что Нестерову невольно захотелось прижаться к земле. Он поспешно юркнул в палатку, растянулся на плаще, прислушиваясь к бурному плеску реки.
А молния сверкала через короткие промежутки и так ослепительно, что на мгновение сгустившаяся темнота рассекалась, как от удара мечом, и Нестеров отчетливо видел перед собой белеющий песок, бурлящую реку, заросли краснотала на противоположном берегу. "Ну, дает! Прямо как на фронте при артналете", - думал Нестеров, не переставая наблюдать в приподнятый полог за новыми вспышками молнии.
Вдруг послышался такой раскат грома, что Нестерову показалось, что заколыхалась земля.
В ту же минуту, наперекор отголоскам эха, раздался истошный крик Калинкиной:
- Ми-ш-а-а-а! Боюсь!
Нестеров вскочил на колени, намереваясь посмотреть, что с ней происходит, но вновь вспыхнула молния, и вместе с вспышкой света в его палатку ворвалась Калинкина. Она кинулась к Нестерову, обняла его и, не давая ему сказать ни одного слова, припала своими губами к его губам.