– Сон, благороднейший из богов, успокоитель умов и врачеватель измученных заботой сердец, Юнона приказывает тебе, чтобы ты наслал Альционе в город Трахина сон, показывающий ей потерю мужа и все события кораблекрушения».
Доставив свое сообщение, Ирида поспешила прочь, потому что не могла больше выдерживать спертый воздух, и, почувствовала, что ее одолевает некдержимая дремота; она ушла и возвратилась по своей радуге тем путем, которым пришла. Потом Сон позвал одного из своих многочисленных сынов – Морфея – самого опытного в обманных видениях и имитации походки, и выражения лица, и разговора, даже одежды и самых типичных характеристик любого. Но Морфей изображает только людей, оставляя другим братьям своим играть роль птиц, зверей и змей. Одного из них называют Айкелос; а третьего – Фантазом – он превращается в скалы, воды, леса и другие неживые предметы. Они являются царям и великим людям в часы сна, когда другие божества сновидений движутся среди простых людей. Сон выбрал из всех братьев Морфея, чтобы исполнить приказ Ириды; потом положил свою голову на подушку и предался приятному отдыху.
Морфей летел, не создавая шума своими крыльями, и вскоре прибыл в эмонийский город, где, отбросив крылья, принял вид Кеика. В этом обличье, но бледный, как мертвец, обнаженный, он предстал перед ложем бедной жены. Его борода казалась пропитанной водой, и вода стекала с его волос утопленника. Склоненный над кроватью со слезами, струящимися из глаз, он сказал:
– Узнала ли ты Кеика, несчастная жена, или смерть настолько уж сильно изменила мой облик? Узри меня, знай меня – тень твоего мужа вместо него. Твои молитвы, Альциона, ничего мне не дали. Я мертв. Не обманывайся больше напрасными надеждами о моем возвращении. Штормовые ветры потопили мой корабль в Эгейском море, волны залили мой рот, когда я громко звал тебя. Не какой-то неопределенный вестник говорит тебе это, и не смутный слух донес это до твоих ушей. Я пришел лично, погибший в кораблекрушение человек, чтобы рассказать тебе свою судьбу. Встань! Плачь обо мне, причитай по мне, не дай мне уйти в Тартар не оплаканным.
Эти слова Морфей произносил голосом, который казался голосом ее мужа; он словно проливал истинные слезы; его руки делали жесты Кеика.
Альциона, плачущая, застонала и простерла руки во сне, чтобы обнять его тело, но хватала только воздух.
– Останься! – кричала она, – куда ты улетаешь? Давай уйдем вместе.
Она проснулась от собственного голоса. Вскочив, она напряженно глядела вокруг, чтобы увидеть, не здесь ли он еще, и слуги, встревоженные ее криками, зажгли свет. Когда она не обнаружила персонажа ее сна, то стала бить себя в грудь и рвать на себе одежды. Она не заботилась о том, чтобы распустить волосы, но дико рвала их. Няня Альционы спросила, в чем причина ее горя.