— Ужас! — воскликнула моя мама. — Где они этого набрались!
— На улице, негодяи такие, где же еще, — объяснил дядя Толя.
— А чего? — удивилась Аня. — Чего мы такого сказали?
— Они даже не понимают! — всплеснула руками моя мама. — Наши дети! Какой стыд! А виноваты мы сами! Мы им мало уделяем! Не прививаем!
— Как им привьешь? Школа и улица!
— А искусство? Классика? Тем более, есть возможности! Необходимо водить их почаще, и именно на классику! Пусть даже они не всё поймут. Сама атмосфера театра будет на них исподволь действовать облагораживающе.
В воскресенье утром дядя Толя повел нас в Большой театр на оперу «Евгений Онегин». С нами пошла еще Валя. Она знала содержание — ей перед уходом рассказала бабушка. Валя была очень довольна, что мы ее с собой взяли. Она дала нам по мандарину, а сама за дорогу съела три.
Конечно, до этого мы бывали в театрах — и в Детском, и, конечно, в Вахтанговском, даже и в Большом один раз — на детском балете «Аистенок», где одну из перелетных птиц танцевала мама Наташи Абрамовой. Но на опере — никогда.
В театре, пока мы гуляли по фойе, многие зрители здоровались с нами, а некоторые с улыбкой смотрели нам вслед. Это от того, что они узнавали дядю Толю. На улице его тоже все узнавали, потому что он играл в фильме «Вратарь», и кричали вслед: «Карасик!» Но здесь, конечно, никто не кричал, потому что исподволь действовала облагораживающая атмосфера театра.
Мы поднялись по лестнице и заняли свои места — в ложе первого яруса. Кроме нас тут никого не было, но мы все равно вели себя культурно: уже, наверно, и на нас начала исподволь действовать облагораживающая атмосфера. Дядя Толя сходил в буфет и принес нам конфет и мандаринов.
Люстра начала медленно-медленно тускнеть, и одновременно с наступающей темнотой наступала тишина в зале. В этой тишине то там, то тут раздавалось покашливание, словно люди торопились выпустить все накопившиеся в груди звуки перед тем, как надолго замолчать. Я на всякий случай тоже откашлялась. Вслед за мной откашлялись Аня и Мишка. А Валя высморкалась: она во всем любила поступать по-своему.
— Ну, затихли! — сказал дядя Толя. — Слушайте! Увертюра!
Началась музыка. Сейчас раскроется занавес. Но музыка все не кончалась и не кончалась, а занавес все не раскрывался и не раскрывался, и я забеспокоилась: неужели заело шнур, за который тянут? Такой случай произошел недавно у нас в школе на вечере самодеятельности, но чтобы в Большом театре!
И вдруг занавес мягко и бесшумно раздвинулся. На ярко освещенной сцене перед крыльцом дома сидела старушка в чепчике и мешала ложкой в большом тазу, в котором ничего не было.