Так вот, приходит к деду сосед его вечером — а жили они в доме на набережной — и говорит: «Беги, Вася, тебя мне завтра расстрелять дали приказ». Ну дед и в Белоруссию, не к Лукашенко, конечно, — к родственникам своим, удрал и по дороге письмо Сталину написал. Вот так и так, службу всегда нес, в коммунизм верил и в счастье народа русского, помилуйте!
Так вот, письмо то дошло, но он его не по почте послал, а своему другу, генералу разведки передал. Тот его и к Сталину принес, минуя и Берия, и почту. Дошло письмецо! Деда помиловали, но разжаловали и ордена все отобрали на всякий случай. Он водопроводчиком работал до войны. И из дома на набережной выгнали. И дачу с прислугой отобрали. Мама моя маленькая под столом в те годы спала, а все вместе жили они на Старой Мещанской в коммуналке однокомнатной, да еще и со старой бабушкой, моей прабабушкой. А бабушка моя в те годы трудные на кондитерской фабрике Рот Фронт работала, конфеты паковала, которые в первом гастрономе продавались, а так она ведь переводчицей у Феликса Железного была в отделе интернациональном, до репрессии деда. Там они и познакомились. У меня о ней рассказ «Шурочка» — почитайте, будет время, интересный рассказ, про разведку.
А дед потом пошел в добровольцы на фронт и за год до полковника опять дорос. В Берлин, который Вы хорошо знаете, одним из первых его полк входил. Сама в документальном фильме видела. А потом он был профессором в академии Фрунзе, и планы по нападению разрабатывал. А о второй семье — молчок, никогда не рассказывал.
А развод — дело хлопотное и неприятное, но нужное для прояснения обстановки. Я это на собственном примере знаю. Первый раз замуж вышла — как и Вы — по молодости, а уж потом — по страсти и любви. Но я скрывать не стала — все в книжках моих так и написала о себе. Потому что все равно себя не обманешь.
А вот Обама все про свою семью открыто показывает и в твиттер пишет. И про дочек, и про то, как живут, что любят кушать, и как Мишель Обама их воспитывает. А у нас в Дании и говорить не приходится. О всех все известно. По статистике каждый день 200 датчан рождаются и 150 умирают, приблизительно. Так что, прирост есть датскому народу.
И в народе у нас все равны: и министры, и доярки, и сапожники. По зарплате и уровню жизни, по возможностям, то есть. Никакого деления на верх и низ просто нет. Структура плоская и одноэтажная. В Скандинавской модели, про которую я Вам рассказывала в письмах своих, самое короткое расстояние от народа до власти. Многоэтажность снята. Поэтому и Вы снято. Все по дружески и на Ты, ну, кроме, королевы, конечно. Это — больше для туристов и ритуалов. А так — все на Ты, даже с министрами. Так легче.