ни были — все равно, теперь назад дороги нет.
Что ж, Александр Иванович всегда готовил себя к такому неблагоприятному развитию событий… Стоп! Его вдруг больно резануло это словосочетание; «Развитие событий…» Телефонный незнакомец тоже намекнул на какое-то непредсказуемое развитие событий… Что он имел в виду? Что для него, Сапрыкина, могло бы стать непредсказуемым? Может быть, при встрече завтра этот тип что-нибудь ему предъявит — какой-нибудь компроматец, связанный с «Сайпрус Стар» или с «Госснабвооружением»… Ну и что? Здесь нет ничего непредсказуемого, так как Сапрыкин никогда не действовал только по своей личной инициативе, он всегда прикрывался указаниями сверху, якобы действуя с ведома ребят со Старой площади… А значит, с него всегда и взятки гладки. Только один раз он допустил самодеятельность — когда надо было расколоть Мкртычяна. Но что Мкртычян? По поводу финдиректора стремной компании, отмывавшей государственные средства и работавшей под криминальной крышей, кто ж ему, Сапрыкину, за Мкртычяна худое слово скажет?
Александр Иванович бросил взгляд на предательски молчащий телефон. Но как же они его вычислили? Как узнали о его местопребывании? Выходит, за ним все это время велась плотная, непрерывная слежка. Еще с Москвы. Слежка в течение многих месяцев. Потому что план присвоения выведенных в офшор средств воровского общака у него созрел еще в феврале, когда Суриков раскопал-таки андоррские счета и обнаружил часть секретного кода доступа к ним. Потом по его настоятельной просьбе специальные люди взяли за жабры Мамикона Мкртычяна и вытрясли из него вторую часть банковских кодов. Жаль, перестарались, и Мамикон не выдержал, помер. Только после этого — а на дворе уже стоял март месяц — у Алика Сапрыкина в голове сложился окончательный план «экспроприации» денег, контролируемых Варягом. Именно тогда, в марте, он и решил воспользоваться своим старым секретным паспортом на имя Павла Павловича Усова, который для него за два года до этого сварганил один всезнайка из кремлевского аппарата, которого кондрашка хватила буквально через неделю. Он ведь тайну с собой в могилу унес. А с кем еще делился своими планами Алик Сапрыкин? Да ни с кем! Разве что с Фаддеичем — старым кагэбэшным псом, способным дать дельный совет… Так нет, Фаддеич не в курсе, с ним Сапрыкин говорил лишь по отдельным сюжетам, да и то обиняками. Тогда кто же? С кем он обсуждал дела «Госснабвооружения» и операцию по захвату Варяга? Только с генералом Урусовым. Но Женька знал лишь самую малость, и то официальной информации. И еще с Шотой… С Шотой Черноморским. Но ни генерал милиции, ни криминальный авторитет не знали И половины всего реально задуманного, они даже не догадывались о существовании гражданина Усова, о намерениях Сапрыкина разобраться с офшорными счетами за границей. Что же случилось? Где был прокол?