Ловерхол первой заметила его. Она оторвала взгляд от хлева и приветливо кивнула, ничуть не обеспокоенная его появлением. Точно его присутствие в этом месте было неудивительным и даже неизбежным, точно все дороги Тифердауна вели к этой куче соломы, разившей тяжелым смрадом экскрементов. Казалось, Ловерхол думала именно так. Он и сам был готов так думать.
— Ловерхол, — все еще не веря своим глазам, произнес он.
Она открыто и широко улыбнулась ему. Подросток, стоявший рядом с ней, поднял голову и тоже улыбнулся.
— Ты Хенесси? — спросил он, глядя на мальчика.
Тот засмеялся вместе с Ловерхол.
— Нет, — сказала она. — Нет, нет. Хенесси здесь.
Она указала на хлев.
Рэдмен приблизился к кирпичной стене.
— Где? — встретившись взглядом со спокойно лежавшей свиньей, спросил Рэдмен.
— Здесь, — ответил мальчик.
— Это свинья.
— Она съела его, — продолжая улыбаться, сказал подросток. — Она съела его, и он теперь говорит из нее.
Рэдмену захотелось смеяться. Басни о призраках, которые рассказывал Лью, звучали вполне приемлемо по сравнению с этим признанием. Оказывается, свинья была чревовещательницей.
— Хенесси повесился? Томми говорил правду?
Ловерхол кивнула.
— В хлеве?
И снова кивок.
Внезапно свинья предстала перед ним в новом виде. Недоверчиво оглядевшись, он вообразил ее обнюхивающей ноги Хенесси и терпеливо дожидающейся окончания предсмертных конвульсий: ноги неподвижно застывают, и у нее из пасти начинает капать слюна. Он увидел, как она рывками тащит к себе тело, облизывает, обгрызает — и пожирает без остатка. Нетрудно было понять, как у этих подростков возник их варварский культ: и сочиненные ими гимны, и поклонение свинье как божеству. Все эти свечи, торжественное молчание, намерение совершить человеческое жертвоприношение — все это свидетельствовало о порочности, но было не более странным, чем тысячи других религиозных обрядов. Он даже стал понимать апатию Лью, его неспособность бороться с силами, которые овладели им. "Мама, меня скормили свинье".
Не "мама, помоги, спаси меня". Просто: меня отдали свинье.
Все это он мог понять: они были еще детьми, многие из них — совершенно необразованные, склонные к предрассудкам и суевериям. Но это не объясняло поведения Ловерхол. Она снова смотрела в глубь хлева, и он только сейчас заметил, что ее волосы были распущены. Они падали на плечи плавными волнами, отсвечивавшими мягким медовым оттенком.
— По-моему, это всего лишь обыкновенная свинья, — сказал он.
— Она говорит его голосом, — спокойно произнесла она. — Его языком, если вам так больше нравится. Скоро вы услышите его. Моего дорогого мальчика.