- Поживи у меня, посмотри, как я тут делаю дела, зарабатываю деньги на музей. Уверен, что поможешь.
Я по-прежнему сидел в кресле, он лежал, пистолет торчал из-под подушки толстой блестящей рукояткой. Он небрежно сунул его туда, и, кажется, забыл о нем. Внезапно я наклонился и быстрым движением взял оружие. Он недооценил длину моих рук и быстроту пальцев, я ведь привык всю жизнь хватать инстументы из рук сестры, моментальное движение.
Он даже не пошевелился. Я поднес пистолет к лампе, вытащил магазин. Это был обычный газовый пистолет. Я молча положил его на место. Он усмехнулся:
- Шутка, я не злодей. Но насчет картин не шучу, отдай, операция не удалась.
-Пока что не вижу, нормальный нос, и лицо...
-Ну, ты понимаешь, о чем я...
-Не понимаю. Я ничего не обещал.
Он помолчал, потом нехотя признал:
- Пожалуй... Но прошу, помоги мне.
- Попробую... посмотрю... чем могу...
***
Как я могу обещать, если не понимаю, что происходит с ним?..
Ну, покопался слегка в уголках губ, кое-какие мышцы потрогал... Что это могло изменить, кроме улыбки? При чем здесь лицо, слушает каждого встречного-поперечного, берется писать президента, хряка этого... Но он не поймет, какой смысл говорить...
- Попробуй, привыкни к лицу. Красивый малый, что тебе надо, это же только - лицо!..
Его передернуло от отвращения, вздохнул:
-Это совсем не я...
-Разве лучше было с поломанным носом?..
Он помолчал, потом говорит:
Давай, я тебе лучше покажу, я ведь много писал сначала, года полтора-два...
Мы пошли в соседнюю комнату, пустую, пол застелен серой грубой бумагой, на ней лежат холсты, я насчитал двадцать и сбился со счету. Стал смотреть то, что он вытаскивал из кучи и бросал передо мной.
Нет, не по-старому он писал, другая живопись. В ней не было той обезоруживающей искренности и простоты, которые я особенно ценю, но это было сильно и свежо. Интересное начало... Только не доведено... ни одной завершенной вещи!.. Среди эскизов что-то промелькнуло, я тут же протянул руку и вытащил, похоже, единственную законченную картинку. Натюморт, похожий на тот, что у меня висит... Только в том покой, грусть, тихое достоинство, а здесь... Почти те же вещи, клочок с рисунком... но не домашние, надежные, а выброшенные морем на мокрый песок... столетний уклад безжалостно вывернут наизнанку... На рисунке женский портрет, по-моему он хотел изобразить Мону Лизу... большое блюдо, гроздь винограда, рядом какие-то мелкие вещи... Совершенно неуравновешенная композиция, но каким-то чудом сложилась в законченную вещь.
Хотя состояние крайней неустойчивости меня не оставляло.