Нрава эти воины были крутого, это от Маргарет не укрылось. Мария Гелдернская не солгала, когда сказала, что отбор произведет по их силе и ратной опытности. На каждом была длинная желтая рубаха до колена, без рукавов. Уже вскоре после выхода стало понятно, кто из этих бородачей может позволить себе масло шафрана, а кто довольствуется конской мочой. Поверх своего боевого облачения они набрасывали бесформенный кусок ткани (меж собой они называли его «плат»), который на шее скреплялся застежкой, становясь чем-то вроде плаща, а то и одеяла для спанья. У одних эти тряпки были темно-синими или красными, у других имели своеобразный вышитый орнамент коричневых и зеленых тонов.
Удивляло число голоногих – на них помимо рубахи и тряпки ничего не было. Встречались и такие, кто носил узкие штаны вроде тех, что были у соотечественников Маргарет во Франции. За годы использования эти штаны, казалось, приросли к ногам вместе со всем салом, которое в них втиралось для защиты от ветра и холода. Остальные шагали как были, с голыми волосатыми ногами, открытыми чуть ли не до бедер, и препоясанные тряпьем, которое для удобства ходьбы подтыкалось и топорщилось складками.
Дни были по-зимнему коротки и ко времени, когда войско перешло границу, уже стемнело. Шли весь световой день, затем отдыхали и ели, завернувшись в коконы своих платов на сырой земле. Еды было в обрез, даром что шотландцы обчищали кладовые любой встречной деревни или городка. Вперед при ходьбе ставили нескольких метких лучников – высматривать зайцев или косуль. За неделю пути с этими людьми Маргарет почувствовала себя исхудавшей, хотя бодрость вопреки всему только прибывала на скудном рационе из овса и нескольких жгутов вяленого мяса.
К той поре как отряд добрался до города Йорка и собравшегося возле него внушительного воинства, уже вовсю вступал в свои права декабрь. При виде палаток и закованных в броню рыцарей шотландцы как будто вскинулись, и Маргарет забеспокоилась. При всех их обещаниях верной службы она привела в Англию ее давнего врага. А потому легко было представить какой-нибудь скоропалительный жест или скабрезную шутку, из-за которой горячие шотландские парни накинутся на ту самую армию, которой прибыли помогать.
Впереди четырех тысяч королевы спешили разведчики с новостями. Маргарет велела себе не тревожиться, но вот на ее глазах к ней направил коня лэрд, прямо через свой шагающий строй.
Эндрю Дуглас мог говорить на французском и на английском, но все это перемежал с бормотанием на гаэльском, как будто разговаривал сам с собой. Его формальное положение при шотландском дворе было Маргарите неизвестно, хотя Мария сказала, что ему доверяет. Этот лэрд был крупным и статным – один из немногих, решивший ехать верхом, хотя с конем он управлялся в основном силой, а не деликатностью. На Маргарет он взирал с диковатым огоньком лихости в глазах. Был он на редкость волосат: бородища, в которой вполне могло укрыться птичье гнездо, в сочетании с густыми черными волосами до плеч и кустистыми бровями. Если не считать носа и открытых мест на щеках, пронзительно-синие глаза Дугласа взирали как будто из волосяных кущ, словно из-за занавеси. В присутствии королевы он держался достаточно учтиво, хотя бормотание на гаэльском несколько смущало.