. Ни сегодня, ни когда-нибудь еще. Покинуть тогда Ладлоу! Мне этого хватило на всю жизнь. Еще раз повторяю: моей спины им больше не видать.
Йорк с холодными глазами ждал ответа, раздумывая, продолжит ли Солсбери спор, в то время как драгоценные минуты неумолимо иссякают.
– Так ты говоришь, до Сандала четыре лиги? – спросил наконец Солсбери. – То есть двенадцать миль. Ты уверен?
– Клянусь, – улыбнулся Йорк своему другу. – Не более двенадцати. Да я еще мальчишкой ездил с твоим отцом на ярмарку из Йорка в Шеффилд. Эти земли я знаю как свои пять пальцев. Еще солнце не начнет садиться, как мы уже будем под защитой стен замка.
– Ну так давай поторопимся, – засуетился Солсбери. – Солнце-то нам точно не удержать.
Расположенная возле города Йорка армия была, пожалуй, самой крупной из всех, какие только Дерри Брюеру доводилось видеть. И все равно он чувствовал себя обеспокоенно, в частности тем, как вел себя его раненый палец, к которому он сейчас озабоченно приник губами и ощутил, как из жаркой царапины в рот сочится что-то противно-горькое. Серое ватное небо нависало над простором поля с множеством палаток и людей, сплошь страдающих от постоянной сырости. В лагере, как положено, были прорыты канавы отхожих мест, но как-то ночью после особо проливного дождя они наполнились доверху и нечистоты хлынули по лагерю, мешаясь с застойной водой. Видимо, через них в стане распространилась и хворь, от которой уже сотни страждущих сидели на корточках, спустив до щиколоток шоссы или галльские штаны, и с надрывными стонами опорожняли свое нутро. Шотландцы отчего-то страдали сильнее других, теряя силы от этого странного слабительного, слабея, как малые дети. Эта новоявленная хворь их буквально сжигала.
Дерри спешился возле шатра королевы – самого большого строения на поле. Поводья Возмездия он передал мальчику-слуге, на минуту задержавшись пояснить, что коняга отчаянно желает отведать какого-нибудь сморщенного зимнего яблока, если таковое можно где-нибудь сыскать. При этих словах Дерри заговорщически подмигнул, показав мальчишке серебряный пенни. И только после этого отправился на военный совет, уже на расстоянии слыша голоса Маргарет и ее лордов.
Внутри шум дождя был намного слышней. Шатер протекал в десятке мест; деловито журчали расставленные внизу горшки, и воздух парил от влаги. На мешковине были расставлены походные жаровни, над которыми курился сладковато-едкий дымок от угля и потрескивающей свежесрубленной древесины. На одну из скамей Дерри кинул свой плащ в надежде, что тот просохнет, и уже тогда вошел туда, где шел сам совет.