Снаружи – далеко – кричали, кричали, кричали…
До хрипа кричали, не жалея легких.
Потом выли по-звериному, сойдя с ума от боли. Потом все стихло, и потянуло жаром и гарью.
Ученики испуганно жались к Родду и едва слышно скулили. Тряслись от страха их жалкие тельца, украшенные голубыми и желтыми, синими и красными, розовыми и оранжевыми соцветиями – омерзительно яркими, режущими взгляд. «Корни» цветов вросли под кожу, сплелись с мышцами, сокращая их, когда надо и как следует. Омерзительными были и их буро-зеленые волосы, ногти и зеленоватая кожа. Тринадцать самому старшему, но выглядит моложе: низкорослый, слабые узкие плечи, волосы жидкие, глаза водянистые, покорно тупые. Он едва разговаривает. Зачем, если можно общаться с братьями и сестрами с помощью тонжерра?..
Всех их, верных соратников, подбирающих крохи знания Родда, этих скотов-слуг, ублюдков-последователей, тупиц-рабов, скулящих при его появлении, мечтающих лизать ему ноги и преданно заглядывающих в рот… Он бы их!.. И вот так еще!.. И так!.. Как же он ненавидел этих мальчиков-тюльпанчиков и девочек-ромашек, исторгающих из своих кишок не нормальную вонь метана, а смертоносную пыльцу с запахом тины и роз.
«Но ведь они же дети», – Родд попытался думать как обычный чистокровный.
Да-да, дети, просто дети. Милые, прекрасные, ненасытные, смешливые, игривые, познающие. То есть именно такие людишки, которых Родд ненавидел до багровой пелены в глазах, до сжатых кулаков, хрустящих суставами пальцев, до сломанных зубов, когда челюсти стискиваются, больно-больно упираясь одна в другую.
Он с удовольствием избавился бы от всех учеников, разом удушив их своими «корнями». Или нет, это слишком просто, унизительно быстро. Он ослепил бы их и лишил слуха. Выдрал бы из пастей языки, даровав немоту. Пусть умрут в темноте и тишине. От голода. От жажды. От невозможности позвать на помощь и попрощаться с ближними, пожаловаться, поплакать…
Раздался грохот.
Пол дрогнул под «корнями».
И вновь загрохотало. И опять. Это обрушивались здания, возведенные сильными людьми прошлого, победившими природу, свою суть и пространство. Здания высотой более сотни мер выстояли во время бомбардировок и землетрясений. А сейчас вместо них клубилась пыль вперемешку с пеплом. Лианы, державшие бетонные блоки, погибли мгновенно. Из них будто высосали все жизненные соки, сделав ломкими и слабыми, и уж тогда бетон не оплошал, расползся кусками вширь и вниз.