– Потом.
– В самолетах такая грязь, к тому же пахнет ужасно, – продолжал занудствовать он.
– Максик, спасибо за заботу, но мне сейчас не до того!
На ходу скидывая сабо, я вошла в комнату, включила свет и, пошатнувшись, схватилась за дверной косяк.
Посреди разобранной постели с торжествующей улыбкой на губах восседала Мышка. Из одежды на ней была только простынь из моего любимого красного комплекта.
Вот так сюрприз.
– Маш, это не то, что ты… Ты почему не оделась? – шикнул на нее Макс.
В голове вдруг словно что-то щелкнуло. Макс не мог знать о моем приезде. Вот и застукала голубчиков, как в бородатом анекдоте. Хорошо хоть догадались ключ в замке оставить. В ушах зашумело, как прокручивающаяся назад пленка.
«Ты не помнишь телефон парня, с которым встречалась?!» – возмущалась Мышка. А она его помнила! Помнила телефон моего парня наизусть! Почему я тогда не придала этому значения?
«Я вообще не пью. Дурная наследственность!» – И налакалась до потери пульса на нашей с Максом «помолвке». Видимо, от большой радости. А потом, между прочим, осталась спать с ним на одном диване!
Ну и дура ты, Маша!
Конечно, я и сама выбрала другого и от всей души желала Максу счастья. Но не с моей подругой. И не на моих простынях! Что за свинство? Им что, пойти больше некуда? У Мышки дома ремонт, и она сейчас живет у сестры, у Макса – родители. Некуда. Но в моей бедной голове это никак не укладывалось! Как он мог привести ее сюда?! В дом девушки, которой признавался в любви и на которой хотел жениться? Неужели просто потому, что не нашлось другого места?! Просто – вот ключевое слово. У мужчин вообще все просто.
Макс бросился ко мне:
– Маш, прости!
Его лицо пошло красными пятнами. Пуговица, которую Макс нещадно терзал, почти отскочила. Надетая наспех рубашка неряшливо торчала из джинсов. Так-так. Может, и у педанта Макса кое-где имеется беспорядок? Например, в чувствах и связях!
– Я люблю тебя! – блеял он. – У нас с ней закрутилось, когда ты меня бросила, а потом… Она сама ко мне липла!
От этих слов Мышка вспыхнула, как от пощечины.
– Какой же ты козел! – прошипела она.
Да уж, Мышке снова не повезло. Очередной парень оказался козлом. Просто она была из того сорта девушек, с которыми становятся козлами даже рыбы-прилипалы.
– Поздравляю с африканским периодом, мадам Пикассо, – криво улыбнулась я.
– Как же я тебя ненавижу! – прошипела она.
Эти слова были пропитаны такой злобой, что я невольно отшатнулась и посмотрела на Мышку так, словно видела впервые. Ее глаза блестели самолюбивыми слезами, губы нервно подрагивали, щеки горели румянцем. Злость преобразила это неинтересное лицо, и оно стало красивым, словно было создано для ненависти.