Когда-то у щипачей кое-какую науку прошел, да и трехпалый этот больно радостен был, мало что замечал вокруг, оттого Федьке удалось, подкравшись, легко вытащить у него из кармана наган, и с тем наганом – наутек. Знал, что за утерю нагана таких из легавки выгоняют запросто.
Шнырь, понятное дело, за ним:
– Стой, стой, сучонок!
Почти что догнал уже.
А Федька тот наган – раз – и в котел со смолой. Тут, у котла, шнырь и стал. Мазурик ему что? Наган главное.
Да поди этот наган достань, когда он уже на дне, а смола густая, как глина.
Не совсем глупый, правда, оказался шнырь, смекнул довольно быстро, что наган можно извлечь, если ту смолу разогреть и выплеснуть на мостовую. Начал под котел подкладывать дровишки.
Ну теперь-то ему надо было не меньше получаса, чтобы как следует разогрелось, а Федька тем временем – на Мясницкую, докладывать.
Викентий Иванович был уже дома. Выслушал – за придумку с наганом похвалил, но от самого известия мрачным стал, каким Федька его прежде не видел.
– Ну-ка, – сказал, – обрисуй-ка мне этого шныря.
Обрисовывать – этому он его еще раньше обучил, и тут Федька не ударил лицом в грязь, не упустил ни одной подробности: лет эдак пятьдесят, рост высокий, шевелюра с залысинами, нос острый, набок слегка и на конце красный, как отмороженный; лицо с боков, как у воблы, сплюснутое; один глаз косит; на руке двух пальцев недостает…
Дальше Викентий Иванович и слушать не стал.
– Ясно, – кивнул он, – Леденцов по прозвищу Муха. Он в царской охранке шпиком был. – И заключил: – Раздавить эту Муху срочно надо, а то, боюсь, много нам доставит хлопот. Полчаса, говоришь, у нас есть? За такое время хорошую цепь не сложишь…
Федька (то есть теперь-то, в этих стенах, уже Викентий) предложил:
– А может – как с Клешней? По роже видно, что выпить не дурак. Подмешать то же, что и Клешне, – он и того…
– Боюсь, Викеша, это не выйдет, – покачал головой Викентий Иванович. – Его сейчас никакой выпивкой не соблазнишь. Наган только отыщет – и сразу помчится докладывать, что-де белого офицера на Сухаревке углядел. Нелегко тогда будет нам спасти этого Васильцева.
– Так если из царской охранки, – размышлял вместе с ним Викентий-младший, – то можно и на понт взять. Там его самого могут за такое прошлое – к стенке.
– Едва ли, – вздохнул Викентий Иванович. – Там, я знаю, сейчас немало таких служит… Да если и к стенке – все равно сперва заставят дать на Васильцева показания. Паршивые, в общем, брат, дела…
И тут Федьку (уж неважно – Федулу, Викентия) вдруг осенило. Два-то он всего слова и произнес, но уже ясно чуял за ними всю цепь.