Народ поддержал его дружным ворчанием, типа всё, вопрос решён, мирное урегулирование состоялось. Но, видимо, глава думской фракции считал иначе. Его холопы быстро выкатили вперёд маленькую мортиру, засыпали порох и стали брать прицел.
— Отойди в сторону, дура! Не твоего бабьего ума в энто дело лезть. Щас мы от его гнезда паучьего и мокрого места не оставим.
Горожане замерли в шоке. Кто-то пригнулся, кто-то крестился, в руках пушкаря появилась палка с фитилём, и тут прямо к пушке беззаботным пританцовывающим шагом направился лукошкинский юродивый Гришечка. Тот ещё персонаж, но на Руси к ним и цари прислушивались…
— Пошто злые люди тётеньку обижают? Не по-божески так-то. — Он бесстрашно заглянул прямо в жерло пушки и рассмеялся. — Не догонишь, не поймаешь, меня Никита-участковый убережёт, я за него Богу молиться буду, а не за тебя, дурачка…
— Цыц! — Лицо боярина пошло красными пятнами, но он взял себя в руки. — На вот тебе копеечку, купи орехов-пряников!
Гришечка ловко поймал брошенную монетку и тут же выронил её, дуя себе на пальцы:
— Больно-о! Жжётся-а! Плохой человек копеечку дал, ему её черти на огне раскалили. Больно сделал Гришечке, ай больно-о…
— Да что ж мы стоим, православные? — во весь голос возопила тётка Матрёна. — Юродивого обидели-и-и!!!
Это была первая недостающая искра. Народ опомнился, сдвинул брови, засучил рукава и пошёл в кулаки. Вторая искра упала с фитиля, и точнёхонько на пороховое отверстие. Мортира рявкнула, и чугунное ядро, перелетев через наши ворота, едва не разнесло угол конюшни. После секундного замешательства спасти боярскую думу уже не смог бы никто…
— За Гришечку! За тётку Матрёну! За отделение милицейское живота не пожалеем! Навались, народ, накипело-о!
Огромная толпа со всех сторон захлестнула боярские дружины, и уже кто, почему, за кого и зачем, понять было невозможно. Люди отводили душу от всей широты русской души! Если, конечно, так можно выразиться. Поскольку участвовали в этом безобразии и армяне, и немцы, и азиатские торговцы, и все, кто успел добежать, а там уж…
— Никитушка, чё вы там застряли-то? Ехать пора, — поймала нас бабка в тот момент, когда мы оба, не сговариваясь, полезли через ворота поучаствовать по мере сил. — Не-не, сотруднички, вам туды нельзя. У вас другая служебная задача. Поехали, поехали, покуда все заняты…
Мы с превеликой печалью, выражаясь высокопарным литературным слогом, покинули трибуны. Вмешиваться и разнимать кого-то там было просто нереально. Все на нервах, всем надо выпустить пар, вот вернём сотню Еремеева, тогда и будем разбираться.