— С винтовкой все ясно, — сказал он дрожащим голосом. — Я говорю совсем о другом.
— Ну и о чем ты говоришь? — свирепо спросил я.
— О трупе в конце холла, — пролепетал он. — Его лицо просто ужасно!
— Ты сошел с ума, вот тебе и чудится всякая чепуха, — отмахнулся я. — Труп Люкаса остался в его комнате. Клюрман закрыл эту комнату, помнишь?
— Не нужно меня разыгрывать, товарищ. Мои нервы… — Борис беспомощно закатил черные глаза. — Я говорю не о трупе Люкаса, а совсем о другом трупе. Он лежит в конце холла, около входной двери.
— В конце холла… — Я приоткрыл дверь еще немного и тупо уставился на него. — Там нет никакого трупа.
Борис затрясся крупной дрожью.
— Хватит шутить! — воскликнул он. — Я и не думал, что бывают такие здоровенные трупы! Не веришь, сходи и сам посмотри.
Я глянул через плечо на Ванду, которая, успокаивая меня, жестикулировала руками. Она права, уныло подумал я, от этого русского кретина можно избавиться, только если потакать ему во всем. Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь и сердито посмотрел на него.
— Если ты вздумал шутить, то пожалеешь об этом, старый друг! — произнес я ядовитым тоном.
— Клянусь! — простонал он. — Я сам сначала решил, что это твоя шутка, просто куча старого тряпья. Но когда я как следует рассмотрел… — Он закатил глаза. — Самые страшные дни революции — это детские игрушки по сравнению с этим зрелищем!
— Уверен, что ты уже опустошил вторую бутылку, — недоверчиво проворчал я.
— Клянусь, я не выпил ни капли, — заверил меня Борис. В его глазах засветился луч надежды. — Какая великолепная идея, друг!
Как обычно, лестница под нами трещала на все лады, но это меня уже нисколько не беспокоило. Я хотел быстренько проверить фантазию Бориса и тут же вернуться к Ванде. Нужно было все сделать поскорее, прежде чем она откажется от своего обещания и исчезнет. Свет в холле на первом этаже был тусклым, но я разглядел у двери что-то похожее на кучу старого тряпья.
— Видишь? — прошептал Борис.
— Кто-то решил сыграть глупую шутку, — усмехнулся я, — оставив здесь кучу старого…
Но подступившая к горлу тошнота подтвердила, что Борис был прав.
Куча старого тряпья состояла из черного шелкового кителя со стоячим воротничком и широких брюк, которые были по-прежнему надеты на тело джинна из бутылки. Он лежал на боку, глядя на меня незрячими глазами, в которых застыл немой ужас. Лицо, искаженное агонией, с зубами, оскаленными в жуткой ухмылке, напоминало маску смерти. Между его лопаток торчала рукоятка ножа, и кровавый след тянулся от лужи крови, натекшей из раны, к полуоткрытой входной двери. Видимо, мы с Мартой совершили нашу первую большую ошибку — разыскивали, куда Эмиль запрятал труп Юджина Весткотта вместо того, чтобы искать труп Эмиля.