Именно такой сон и видел Голицын. Снилось ему, что в комнату гостевого домика, где они с Эммой остановились на ночлег, явился схарг. Точно такой же, как тот, что устроил взрыв у консульства в Женеве, хотя и не тот же самый, другой. Вошел не то в дверь, не то прямо сквозь дверь просочился (та была закрыта изнутри на щеколду), подплыл к мирно спящей Маклеуд, повисел возле нее с полминуты, словно размышляя о чем-то своем, схарговом, потом переместился к Ивану.
— Встань! — приказал.
Не вслух, вообще не словами, но все было понятно. Сон же.
Вставать совершенно не хотелось: и пары часов не прошло, как легли, а надо бы как следует отдохнуть перед завтрашней экспедицией, но с другой стороны: это же все равно сон! Голицын поднялся.
— Бластер! — распорядился схарг.
В ладонь Ивану нырнула рукоять «Шилка».
— В плазменный режим!
Пожав плечами, Голицын сдвинул переключатель в указанное положение.
— А теперь стреляй! В себя!
— Что за бред? — даже несмотря на то, что это был всего лишь сон, стрелять в себя Ивану претило.
— Стреляй! — настаивал схарг.
— Зачем?
— Так надо.
— Надо? Кому?
— Просто надо!
— Не буду! — Голицын попытался отвести от лица ствол бластера (и когда это он только успел направить его себе в лоб?!), но рука не подчинилась. Сон есть сон.
— Стреляй! — придвинувшись к курсанту почти вплотную, потребовал Враг. Голову Ивана словно сдавило в стальных тисках, в комнате внезапно стало очень холодно, рука Голицына, сжимавшая оружие, задрожала, и указательный палец начал медленно сгибаться.
— Нет! — неимоверным усилием Иван отвел палец от спускового крючка — и проснулся.
В лицо ему хищно смотрело черное дуло «Шилка».
— Ваня! — Эмма сидела на своей кровати, вжавшись спиной в шершавую стену. — Ваня, очнись!
«Стреляй же!»
Голицын медленно повернул голову в сторону — нет, не голоса, источника приказа. Рядом с ним стоял схарг.
Голову снова сдавило — сразу со всех сторон, в мозг разом вонзился миллион отравленных игл, и каждая вопияла: «Стреляй! Стреляй!».
— Ну, уж нет!
Пресловутые иглы фонтаном брызнули во все стороны, открывая разуму Ивана широкий коридор, в глубине которого пламенем свечи на ветру трепетал от ужаса растерянный (да, именно что растерянный!) схарг. Мгновение — и Враг настигнут. Голицын, словно закованный в броню рыцарь в толпу легкой крестьянской пехоты, неуязвимый для их деревянных копий и коротких мечей, на полном скаку ворвался в сознание схарга, без особых усилий круша наскоро воздвигаемые засеки и редуты. Еще миг — и Враг полностью открыт, беспомощен, ничтожен…
— Ваня!
Иван не мог не обернуться на оклик, и в тот же момент его контакт с чужим сознанием ослаб. Воспользовавшись представленным шансом, Враг огненной молнией метнулся к двери. Голицын повернулся, пытаясь восстановить утраченный контроль, но незваного ночного гостя в комнате уже не было.