Люди медленно двинулись вокруг церкви. Их было так много, что церковь оказалась в кольце трепещущих огоньков. Издалека представлялось, что белые вытянутые капли пламени, словно дождь, упали с неба и повисли, застыв на одинаковом расстоянии от земли. Священник, поочередно останавливаясь у восточной, южной, западной и северной сторон церкви, читал из Евангелия о страстях господних, и голос его далеко разносился в ночном безмолвии.
Дьякон с хором время от времени повторял: «Святый боже, святый крепкий, святый безсмертный, помилуй нас!» Василе молча брел, опустив голову, с тонкой свечкой в руках. Тишина была мертвая, не ощущалось даже дуновения ветерка. Семинариста так глубоко поглотило таинство этой ночи, что он даже не заметил, как шагавший рядом рудокоп, взмахнув рукавом, потушил его свечку.
— Пожалуйста, зажгите от моей, — послышался поблизости серебристый нежный голосок.
Семинарист скосил глаза направо и, к своему удивлению, увидел домнишоару Эленуцу. Темное пальто делало ее почти невидимой, сливая с ночной темнотой, но свечка в ее руках освещала милое, ясное лицо. Особенно выразительно поблескивали из-под густых бровей темные глаза. Василе сначала не поверил, что это Эленуца, как недавно не узнал родного отца.
— Зажгите, пожалуйста, свечку, а то она у вас потухла, — вновь прозвучал мелодичный голос девушки, поравнявшейся с семинаристом.
Юноша растрогался, растерялся и не знал, что сказать, как зажечь свечку.
Эленуца взяла из его рук свечу, зажгла и вернула обратно.
— Вы… вы… — глухо и еле слышно забормотал Василе.
— Заслоните рукой, а то опять потух нет, — зашептала девушка, заметив, что Василе забыл про свечу.
— Так вы уже приехали? — наконец-то выразил свое изумление семинарист.
— Да. В четверг вечером. В церкви всю службу отстояла, — ответила Эленуца, продолжая идти рядом с юношей.
— А я вас не заметил. Не видел, — тяжело вздохнул Василе. Девушка искоса взглянула на него. Василе был бледен, но выглядел красивей, чем всегда.
— Вы и не могли меня видеть. Вчера я целый день не выходила из дома — очень устала.
Девушка замолчала и левой рукой принялась поправлять пальто. Скорее всего потому, что не смела высказать, что чувствовала, и ждала, что собеседник подхватит разговор. Но семинарист молчал. У девушки округлились глаза, она не сводила с него вопрошающего взгляда.
— Но на всенощной я решила быть обязательно. Меня отговаривали, но я так люблю эту службу! — заговорила Эленуца. Неожиданно голос ее дрогнул, стал грудным. — И ты пел прекрасно, просто замечательно! — вырвалось у нее.