— А тебе чего?
Крестьянка показывала на бумажные чулки или еще какую-нибудь мелочь, но торговец уже не обращал на нее внимания и продолжал расхваливать товар, который перебирали поселянки из Вэлень.
На одной из двух улиц, где пищали цыплята и крякали утки, возник переполох. Люди бросились бежать к перекрестку, где уже собралась толпа.
Двое околоточных, торопясь навести порядок, никак не могли разнять двух сцепившихся женщин. Одна из них была крестьянка из Вэлень, другая-жена местного трактирщика. Среди базарного шума едва можно было понять, что кричали эти две рассвирепевшие женщины.
Трактирщице не хватило цыплят. Она уже купила их спозаранку, но всех пришлось прирезать: от посетителей не было отбою. Вот она и прибежала, чтобы прикупить еще. За пару давала она по злотому и тридцать крейцеров, брала тридцать пар, и торговалась с крестьянками из-за пяти крейцеров с пары. В это время из толпы, окружившей торгующихся, вышла сухопарая смуглая женщина, и, отстранив трактирщицу, заявила:
— Беру всех, два злотых пара! — и тут же вручила крестьянкам задаток.
Трактирщица ехидно спросила:
— Зачем тебе столько цыплят! Что ты с ними будешь делать?
— Это моя забота! — отвечала смуглянка. — Я сейчас за ними пришлю, — добавила она, обращаясь к крестьянкам, и повернулась, собираясь уходить. Горожанка сделалась лиловой, словно слива.
— Сразу видно, дура деревенская: соришь деньгами ради бахвальства.
— Имеем, чем сорить.
— В городе-то имеешь, а дома небось мамалыгу ешь, да лук, от которого весь дом провонял, — зашипела в ярости трактирщица. — Не трогай моих цыплят!
— Теперь я их купила! Чего скупилась на пять крейцеров? — И женщина принялась спокойно отсчитывать деньги.
Трактирщица, видя, как у нее из-под носа уплывают тридцать пар цыплят, которые, не торгуйся она, могли бы достаться ей задешево, бросилась на смуглянку из Вэлень и вцепилась ей в волосы. Деньги полетели в разные стороны.
Мгновенно собралась толпа зевак. Могутная трактирщица была сильнее, но крестьянка все же ухитрилась изрядно ее поцарапать.
Оба околоточных, оценив обстановку, встали на сторону трактирщицы, которая нередко подносила им по стаканчику.
— Отдай ей половину цыплят, — посоветовал один.
— И не подумаю, разрази меня бог. Это ж цыганка, а не барыня, — ответила крестьянка, одергивая платье.
Пышнотелая трактирщица опять закричала:
— Жизни из-за вас, сиволапых, не стало! Швыряетесь деньгами, цены набиваете! Жить в городе невозможно!
Второй околоточный подошел к крестьянкам, торговавшим цыплятами.
— Отдайте ей половину, — попросил он.