- Ну что же, сетью, так сетью, - нимало не смутился отсутствию сети в лодке Костя. - Только мы сами не потянем сеть, ее очень тяжело вытаскивать. Вот за тем мысом сейчас должен ловить рыбу дядя Семен с командой. Они никогда нам не отказывают. Правда, за это дают только бычки, тараньку себе забирают. Так что едем, будет вам профессиональная рыбалка...
Вторник, 23 августа 1977 г, вечер
Ноги гудели, руки ныли, плечи нестерпимо жгло. Ладони, непривычные к канатам саднили. На кухне стояли, дожидаясь бабы Мани, две сумки наполненные бычками. Несмотря на то, что весь день Тома не снимала платья, и даже заходила в нем в море, ей все же, не удалось уберечь от ожогов плечи. Яся обеспокоено потрогала ее лоб и сказала:
- Да у тебя, я гляжу, температура. Как же так? И что, за бабой Маней бежать?
Дверь скрипнула, и в комнату вошел запыхавшийся Костя.
- Никакой бабы Мани! - авторитетно заявил он. - Сами лечиться будем. А ну скидывай платье!
- Что? - вскинулись практически одновременно обе девчонки.
- Совсем оборзел? - c угрозой добавила Яся.
- Давай снимай, - мягко, но решительно повторил Костя. - Ну что, я тебя в купальнике не видел, что ли? Лечиться будем. У нас все так солнечные ожоги лечат.
- Это как? - спросила уже Тома.
- Кефиром, - торжественно ответил Костя, - универсальное средство!
Он открыл сумку, достал из нее бутылку кефира, свернул с нее крышку и протянул Ясе:
-На, бери, намазывай сама, если мне не доверяете. Только учти, дело тонкое, требует навыка и опыта.
Яся посмотрела на багровые плечи Томы и заметно побледнела.
- Томочка, давай пусть он. А? Ну, раз он умеет. Я боюсь даже прикасаться к тебе. Ну, снимай, не упрямься. Ведь надо, что-то делать. Да ты, не бойся, я же рядом. Я, если, что, сразу ему шею сверну.
Тома, шипя через стиснутые зубы, и постоянно замирая, все-же стянула с себя платье.
- Ложись солнышко сюда, - Костя похлопал ладошкой по кушетке, - не бойся, сейчас станет легче.
Тома, с видимой опаской, все же умостилась на кушетке.
- Вначале может быть больно, - предупредил Костя, - надо будет потерпеть, - и начал, поглаживая, наносить кефир на плечи и спину Томы.
Тома зашипела, стиснув зубы, потом замолчала, потом умолкла прислушиваясь к себе.
Сначала было больно. Но, потом, по мере того как кефир покрывал ее тело, боль начала уходить, жжение уменьшилось, а поглаживания вызывали уже не боль, а даже какое-то непонятное щекочущее удовольствие, отдающееся звенящей сладостью где-то глубоко внутри. Тома почувствовала, как уплывает куда-то вдаль, из которой ее с трудом вырвал голос Кости: