Вдруг губы ее опустели, и она почувствовала, что ее левую грудь, гладит уже не рука, а нежно и бережно целуют губы. Тут она почувствовала, что она уже не лежит изнеженно в теплом потоке. Она утонула внутрь своего тела и, оттуда, зачаровано, смотрит, на то, что происходит с ее телом. Увидела, каким-то удивительным внутренним видением, как губы осторожно втянули в себя сосочек, пососали его и передали языку. Язык с любовью прокрутился вокруг него, дружески лизнув по самой верхушке, оставив там, сладко звенящую точку. Губы же, продолжили всасывать уже ее грудь и, не остановились даже, когда она вся оказалась во рту. Тома ощутила странную легкость в груди, даже легкое тянущее чувство как будто кто-то, мягко, украдкой, отнимает у нее грудь. Она испугалась, но, почуяв это, рот выпустил грудь, и она, уже почти, выскользнула на свободу. Но, в самый последний момент, губы поймали сосок, и начали втягивать ее назад. Грудь поняла, что никто ее не крадет, с ней просто играются. Поэтому перестала бояться и стала наполняться странным, невидимым изнутри, томлением.
Тома, ощущая, соском, шершавость языка, ощутила еще, что и правая грудь, заполняется тем же странным томлением... Это было странно. У Кости не могло быть два рта. Тома, с заметным усилием приоткрыла глаза и, скосив, поняла, что ее правую грудь, наклоняя и, как бы, играясь ладошкой с соском, продолжает гладить и сжимать рука Кости.
Костя, будто почувствовал этот взгляд, быстро подтянулся вверх и начал целовать щеки, глаза, шею Томы, заставив опять закрыть глаза. Потом опять перешел к губам, но теперь начал их целовал уже жадно, взасос.
Тома стала прислушиваться, к ощущениям, от этих совсем новых для нее поцелуев. Она чувствовала, как все томительнее и невесомее становится в груди, там, под рукой, продолжающей ее нежно сжимать и сжимать...
- Любимая моя, счастье мое, моя кровиночка, моя единственная - шептал, между поцелуями, Костя, - Я знаю, ты уедешь, и без тебя все вокруг опустеет, а я больше никого не полюблю. Но я буду всегда помнить тебя, твою улыбку, твои поцелуи, твои губы. Я понимаю, нам не быть вместе, я об этом не могу даже мечтать. Но, сейчас, я счастлив. Я с тобой. Я целую тебя, глажу твой животик, эти два котеночка, теплые и шаловливые, ласковые и нежные, и ставшие уже немножко и моими...
Слова Кости падали в душу Томы сладкими капельками, сливались там в ручеек, заполняли, и, так уже, наполненную томлением, грудь. Переполнив ее, потекли ниже, обтекая сверчок, уже давно звеневший там, впитываясь в тело, делая его все невесомее и невесомее. Тома поняла вдруг, что она любит Костю, жалость и любовь смешались в ее груди. Она почувствовала себя на мгновение им и осознала, как это горько не иметь возможности погладить любимого человек, обнять и прикоснуться к нему. Поэтому, когда она почувствовала, как рука Кости, отжав резинку трусов, робко залезает внутрь, то скорее жалость, а не желание удовольствия, не дала ей выдернуть ее и сжать ноги. Наоборот она чуть раздвинула их, прикусила губу, откинула голову в сторону, зажмурилась, и, с отчаянной решимостью, прислушалась к себе.