– Для такого молодого человека он отличается большими способностями.
– Почему не послать его вглубь страны? – с тревогой намекнул я: Братья Юкер владели концессиями и тисовыми лесами внутри страны. – Если, как вы говорите, у него есть способности, он совладает с работой. И физически он к этому приспособлен. Здоровье у него превосходное.
– Ах! Великое дело в этой стране уберечься от диспепсии! – завистливо вздохнул бедный Юкер и украдкой поглядел на свой больной живот. Когда я уходил от него, он задумчиво барабанил пальцами по столу и бормотал:
– Это идея! Это идея!
К несчастью, в тот самый вечер в отеле произошел неприятный инцидент.
Не могу сказать, чтобы я сильно порицал Джима, но инцидент поистине был прискорбный. Он относился к категории жалких трактирных ссор, а противником Джима был датчанин с неприятными глазами, – один из тех парней, что пишут на визитных карточках под своей никому неведомой фамилией: «Первый лейтенант Королевского Сиамского Флота». Парень, конечно, на биллиарде играть не умел, но, кажется, не любил быть битым. Он выпил достаточно, чтобы разозлиться после шестой партии, и сделал какое-то презрительное замечание по адресу Джима. Большая часть присутствовавших этих слов не слыхала, а у тех, что слышали, воспоминания как будто улетучились под влиянием жутких событий, не замедливших последовать. Счастье для датчанина, что он умел плавать, ибо дверь выходила на веранду, а внизу протекал Мейнам – река очень широкая и черная. Лодка с китайцами, отправлявшимися на какую-то воровскую экспедицию, выудила офицера короля сиамского, а Джим около полуночи явился без шляпы на борт моего судна.
– Все в комнате как будто знали, – сказал он, еще не успев отдышаться после поединка.
Принципиально он, пожалуй, сожалел о происшедшем, но заявил, что в данном случае «выбора не было». А привел его в ужас тот факт, что всем и каждому известна его тайна, словно он разгуливал, таская все время за спиной свое бремя. Понятно, что после этого он не мог остаться в Бангкоке. Его единогласно осуждали за зверское насилие, столь неподобающее человеку в его щекотливом положении; одни утверждали, что он был в то время вдрызг пьян, другие ставили ему на вид отсутствие такта. Даже Шомберг был сильно раздражен.
– Он очень славный молодой человек, – говорил мне хозяин отеля, – но и лейтенант – молодчина парень. Он, знаете ли, каждый день обедает за моим табль-дотом. Сломан кий. Этого я не могу допустить. Сегодня утром я первым делом пошел к лейтенанту извиняться и, кажется, уломал его. Но вы подумайте только, капитан, вдруг каждый начнет выкидывать такие штуки! Ведь парень мог утонуть. И я же не могу сбегать в соседнюю лавку и купить новый кий. Мне приходится выписывать их из Европы. Нет, нет! Такой характер ни к черту не годится!..