— А! Васильков? Ну, молодец, товарищ Васильков. Оправдал наше доверие и рекомендации. Действуешь по-комсомольски.
Андрей промолчал, а Потехин, не задерживаясь, прошел дальше. Из задумчивости Андрея вывел шум подходящего поезда. Он заметил, как из паровозной будки ему озорно подмигнул и махнул измазанной рукой Костя Кротов.
Вагон Тани остановился против вокзала. Еще Андрей не успел подскочить к вагону, а она уже бежала к нему навстречу. Сама не ожидая от себя такой смелости, Таня бросилась к Андрею, крепко прижалась к его широкой груди и поцеловала в губы.
Андрей подхватил ее чемоданчик, и они, перебивая друг друга на полуслове, направились к Таниной квартире.
— Я пришел сюда, Таня, — сказал Андрей, когда они вошли в комнату, — чтобы больше не уходить.
Таня молча придвинулась к Андрею и положила руки ему на плечи. В ее широко раскрытых глазах, казавшихся немного испуганными, он угадал молчаливое согласие.
Обнявшись, они подошли к окну. Андрей распахнул его. Холодный весенний ветер ворвался в комнату. Он принес с собой звуки большой железнодорожной станции. Без умолку перекликались паровозы и, верно, никак не могли сговориться между собой. Раздался свисток отправления, и вслед за ним послышалось постукивание буферных тарелок, шум набирающего скорость состава, вечная перебранка стыков и колес. Поезд пошел на восток.
Андрей и Таня вслушивались в затихающий гул. А состав шел все дальше и дальше: мимо городов и сел, через леса и болота, по мостам и тоннелям. Семафоры приветствовали его поднятыми крыльями, светофоры встречали его зелеными огнями, а путевые обходчики и стрелочники — свернутым желтым флажком.
И люди, и сигналы говорили поезду на родном, понятном ему железнодорожном языке — путь свободен и безопасен.