Опыт воображения. Разумная жизнь (Уэсли) - страница 112

Он все еще стоял, обнимая Джулию, когда зазвонил телефон и сразу же включился автоответчик: „То, что вы скажете, будет записано на пленку после короткого гудка“. Потом раздался голос Ребекки:

— Сильвестр, неужели трудно дать мне знать, когда следует ожидать твоего возвращения? Мне бы не составило труда купить продукты и поставить в холодильник пакет молока. В этом году в рождественские праздники очень сложно с магазинами — они будут закрыты целых четыре дня. Я расстроена, Сильвестр. Я могла бы помочь. Ты будешь сам виноват, если, вернувшись, найдешь в доме лишь порошковое молоко.

Сильвестр буквально затрясся от хохота.

— И все-таки мы как-то обошлись, — сказал он.

— Она уже несколько раз звонила, когда я здесь работала, — сказала Джулия хриплым, зареванным голосом, — но вы мне написали, чтобы я не отвечала на телефонные звонки.

— Это моя бывшая секретарша, — сказал Сильвестр. — Она очень доброжелательная.

Джулия все еще плакала; глаза ее опухли, нос покраснел, а лицо, наоборот, побледнело. Используя разные ухищрения, Сильвестру удалось в конце концов усадить ее на тахту. Сев рядом и продолжая поддерживать ее одной рукой, он предложил:

— Может быть, я приготовлю чай? Глоток виски тоже, наверное, не помешает? А как насчет аспирина? У вас, должно быть, болит голова.

Джулия вытерла ладонью слезы и сказала:

— Извините! Можно кухонное полотенце?

— Туалетная бумага значительно мягче, — улыбнулся Сильвестр и направился в туалет, отметив про себя, что она продолжала сжимать в руке игрушку, которая теперь была такой же мокрой, как и его рубашка.

Ожидая, когда в чайнике закипит вода, он подосадовал на свою усталость после трансатлантического перелета. „Боже мой, — подумал он, — если я поддамся этому состоянию, сделаю один неверный шаг или ляпну неудачное слово, все будет потеряно“.

— А что это „все“? — спросил он себя вслух. — Господи, что „все“? — Он поставил чашки на поднос и заварил чай в заварном чайнике. — Висни, — напомнил он себе и поставил в центр подноса бутылку и стаканы. Проделывал он все это не очень ловко — его одолевала слабость.

Джулия сидела там же, где он оставил ее. В одной руке она сжимала игрушку, в другой — рулон туалетной бумаги. Она больше не плакала. Сильвестр пододвинул к тахте маленький столик и разлил чай. „Цилия презирала этот столик, — вспомнил он с улыбкой, — и будь ее воля, приходилось бы ставить поднос на пол“.

— Сахар положить? — спросил он.

— Нет, спасибо.

— Молока?

— Да, пожалуйста.

— Выпейте сначала вот это. — Он плеснул в стакан виски и протянул Джулии. — Ну, давайте же, пейте! — Она послушно выпила. — А теперь чай. — Он подал ей чашку, потом налил себе щедрую порцию виски и, откинувшись в кресле, смотрел, как она, обжигаясь, глотала чай, как поправляла дребезжавшую на чайнике крышечку.