— Очень любезно со стороны тети Калипсо, но у меня сейчас пока нет машины, — уклончиво ответил Сильвестр.
— Ее, как я полагаю, взяла Цилия? Но ты можешь поехать поездом, — спокойно заметил Хэмиш.
— Она и была зарегистрирована на ее имя, — сказал Сильвестр и с удивлением отметил, что продолжает по привычке оправдывать ее поступки. Потом он сказал: — А я недавно ездил на поезде за город — провел там выходные дни. Какая-то женщина сорвала стоп-кран и остановила поезд.
— Мне всегда хотелось это сделать, но никогда не хватало духу, — признался Хэмиш.
— Там на поле лежала на спине овца и женщина хотела ее спасти, — объяснил Сильвестр.
— Ну и как? Спасла?
— Да.
— Замечательная женщина! — восхитился Хэмиш. Потом сказал: — Кажется, наши пути здесь расходятся.
Они стояли на углу улицы. Сильвестр плохо знал своего кузена, но он нравился ему, и Сильвестру не хотелось с ним расставаться.
— Может быть, зайдем, пропустим на ночь по одной? — предложил он.
— Нет, спасибо, не могу, — сказал Хэмиш. — Мне завтра предстоит ехать в Шотландию, так что придется очень рано вставать. — И добавил: — Не забудь про приглашение моей матери.
— Передай ей, пожалуйста, мою благодарность; она очень добра. Скажи ей, что я на месяц уезжаю в Америку.
— Надеюсь, за время твоего отсутствия твой развод будет окончательно оформлен. — Хэмиш стоял, наклонившись к Сильвестру и опираясь обеими руками на ручку зонтика. — Заметь, — сказал он, — что, в отличие от моей мамы, я не столь тактичен. Извини.
— Ничего, — сказал Сильвестр, — все в порядке. Я, собственно говоря, доволен моим холостяцким положением. И потом, по-моему, Цилия не очень-то нравилась твоей маме.
Хэмиш засмеялся:
— Она ее очень не любила. Очень жалела, что после вашего обручения уже не могла помешать Цилии наложить на тебя лапу. Она тобой, как выразилась мама, „крутила как хотела“.
— Но это недолго продолжалось, — глухо сказал Сильвестр, на что Хэмиш сказал „ха!“ и ударил о тротуар металлическим кончиком зонта.
Кузены пожелали друг другу спокойной ночи и расстались. Хэмиш свернул к Кенсингтону, а Сильвестр вошел в свой полупустой дом и, продолжая наслаждаться холостяцким положением, лег, довольный, спать.
Сон не шел к нему. Он лежал, думая о Хэмише и его жизни. „В семье, — вспомнил он, — поговаривали, что Хэмиш не женился не потому, что был убежденным противником брака, а из-за неразделенной любви к женщине старше него — кузине Софи, которая, когда все уже считали ее старой девой, вдруг вышла замуж за другого кузена — Оливера Ансти. На самом деле Хэмиш, возможно, не такой уж счастливый холостяк, каким кажется, — подумал Сильвестр, переворачиваясь на другой бок и радуясь, что кровать стала такой просторной. — И все-таки я ему завидую, решил Сильвестр, — его не унижала, не наставляла рога такая женщина, как Цилия“. Подумав о Цилии, он так резко перевернулся, что одеяло слетело на пол. Поднимая его, он вспомнил слова тетушки Калипсо: „крутила как хотела“ и совершенно расстроился. Удачное выражение, очень подходящее. Он как будто слышал спокойный голос своей пожилой родственницы. „Ах ты, проклятая Цилия!“ — в сердцах ругнулся Сильвестр.