Бенкендорф рубанул воздух воображаемой саблей.
«Я все равно вас достану, мерзавцы! Берегитесь, братья-карбонарии, горе-заговорщики! Всех вас изловлю и перевешаю».
Вечером Снетков приехал к Бенкендорфу домой. Принимал адъютанта генерал в своем кабинете. Лицо поручика сияло.
– Ваше превосходительство, вы были совершенно правы в своих предположениях. Горничная Маша, что отравила Василия Боташева, и есть Буковская. Вдова Боташева, дочери и слуги узнали в ее словесном портрете горничную Машу. Все как один твердят: это она. Только волосы другого цвета.
– Сие пустяки. Волосы можно сто раз перекрасить. Переодеться в другое платье, поменять говор. Стало быть, Буковская. Отлично, отлично. Вот она, ниточка, за которую можно потянуть. Она-то и приведет нас к заговорщикам. Итак, продолжаем вести комбинацию, поручик.
– Есть, ваше превосходительство. Разрешите идти?
– Иди.
Снетков откланялся.
Бенкендорф с довольным видом заходил по кабинету. Генерал ликовал.
«Ах, до чего же хорошие вести принес мой Снетков! Цены им нет! Итак, теперь очевидно, что Василий Боташев принадлежал к тайному обществу и был устранен ее членами. Буковская – непосредственный исполнитель. Она хотела лишить жизни и Голевского. А вот здесь у нее ничего не получилось. Лишь на время задержала вояж капитана в Сибирь. Михаила Боташева тоже убрала эта таинственная организация. Не составить ли записку государю императору? Пожалуй, пока не стоит. Чай, не следует пугать его величество раньше времени. Слишком свежи в его памяти воспоминания о декабрьском мятеже двадцать пятого года. Вот поймаю революционеров, тогда и доложу. За раскрытый заговор он мне простит. Ведь победитель получает все. И награды. И титулы. И почести. На то он и победитель. А проигравший пусть плачет».
Бенкендорф это знал. И он терпеливо будет ждать своего часа. Часа своей оглушительной виктории или сокрушительного поражения.
* * *
Бывает, что судьба жестоко смеется над человеком.
Даст она порой человеку клюнуть наживку, а тот – наивная душа, эдакий дуралей безмозглый, возьмет да и заглотнет ее целиком! А судьба-пересмешница раз его крючком за губу – и подсечет! Выкинет жертву на берег, а она хватает ртом воздух, ищет спасение, бьется об камни, вот-вот скоро смерть наступит, а судьба в это время раздумывает: отпустить ли ей добычу в воду, или пусть еще помучается? А может, пусть и умрет? Ай, нет, жалко ей станет добычу. Передумает судьба и отпустит дуралея. Пусть, дескать, живет пока. То великодушный жест, небесная милость. Но надолго ли? Бывает и ненадолго. И вот проходит годик, два, и вскоре опять фортуна горемычного ловит. Только ловит уже на другую наживку, более яркую и заманчивую. И опять мучает, и опять издевается над беднягой. Что и говорить, нравится фортуне изгаляться над людьми!