– Точно не знаю. Но особенно торопиться не буду. Я к тому же журналист. Буду писать статьи. Может, читали мои статьи в столичных газетах?
– А я-то думал, часом вы не родственник журналиста Голевского?
– Возможно, и на охоту соизволю сходить. Говорят, на медведя в этих местах увлекательная охота?
– Увлекательная, но опасная. Каждый год кто-то из охотников гибнет.
– Помилуйте, что вы говорите!
– Да, это так. А-а… если вы собираетесь в Белояре жить подолее, я вам найду хороших хозяев, они недорого берут.
– Весьма любезно с вашей стороны, сударь. А сегодня с вашего позволения я переночую у Мухина.
– Не возражаю. А ныне я приглашаю вас отобедать у меня.
– Благодарю.
…Отобедав и рассказав кучу последних светских сплетен из жизни Москвы и Петербурга, Голевский покинул гостеприимных хозяев и пошел с Игнатом разыскивать дом Мухина.
С Мухиным капитан познакомился у Рылеева на очередном собрании Северного общества. Мичман сразу понравился Голевскому. Смелый, честный офицер, умный собеседник, человек твердых принципов и убеждений. Заговорщики пару раз встречались на собраниях, как-то просидели всю ночь у Голевского в беседах о переустройстве России, о ее судьбе, затем пересеклись в качестве мятежников на Сенатской площади, а после, уже арестантами, свиделись несколько раз в Зимнем дворце и в Петропавловской крепости… И то недолго. После того как Голевского оправдали и выпустили из каземата, они уже не встречались. И вот предстояла новая встреча, после шести долгих лет. Каким, интересно, стал Мухин? Изменился ли? Если верить словам окружного, то изменился. Причем в худшую сторону, пьет горькую.
…Погода на улице стояла хорошая. Легкий морозец бодрил. Искристый снег хрустел под ногами. Воздух сухой, рассыпчатый. Дыши в удовольствие. Как-то легко и радостно было на душе у Александра Дмитриевича. Выпитая кедровая настойка за обедом у Кузьмина тоже способствовала прекрасному настроению. За каменными купеческими домами – жилища бревенчатые, крестьянские. Из труб курился дым, все топили печки. Местные жители и указали на дом, где квартировал Мухин. Дом тот был на двух хозяев. А калитка одна. Щеколда скрипнула, и Голевский с Игнатом вошли во двор.
Из просторной облупившейся будки вылез лохматый пес. Он был беззлобен, ленив и неагрессивен. С интересом посмотрел на неизвестных, дружелюбно тявкнул и завилял хвостом.
Голевский и Игнат вошли в горницу.
– Федор, ты здесь?! – прокричал вглубь комнаты капитан.
Да, он был здесь. Сидел за столом. Выглядел он ужасно. Опухшее лицо, преждевременные морщины, темные мешки под глазами – сдал мичман, постарел. Федор сидел за столом, сгорбившись, с грустным, потухшим взором, низко склонив голову. Темно-русые волосы взъерошены, усы обвисли. На столе царствовал штоф водки и нехитрые закуски: соленые огурцы, квашеная капуста со свеклой, рыба, хлеб, вареный картофель в чугунке, миска с черемшой. Простая крестьянская еда. А в прежние времена гвардеец-моряк пил шампанское и ел изысканные блюда. На полу стоял незаконченный игрушечный фрегат, рядом с ним – материалы и инструменты… И куча стружки.