– Что вы говорите, сударь? Это становится интересным. А позвольте полюбопытствовать, какова же природа их дикой неприязни? И отчего они так крупно повздорили?
– Дмитрий Святославович еще до мятежа был командиром Кременчугского пехотного полка. Он довольно-таки частенько путал личный карман с казенным. Удерживал часть жалования солдат и офицеров. Когда Боташев в чине поручика перевелся в Кременчугский, за вызов одного поручика на дуэль, но вы-то должны это знать, Голевский, как-никак Михаил был ваш старинный приятель…
– Да, я прекрасно помню эту историю. Кажется, это был поручик-кирасир Жадобин.
– Так точно, Жадобин. Так вот деньги, причитающиеся Михаилу за службу в Московском полку, получил Журавлев и якобы забыл их отдать Боташеву. А Миша пожаловался в штаб армии. Командующий послал в полк ревизора, и тот обнаружил там серьезные финансовые злоупотребления. Журавлева тогда чуть не осудили и не разжаловали в солдаты. Тот попросил у родственника взаймы денег и покрыл растрату.
– Понятно… Мухин говорил, что Михаил писал какие-то мемуары, но на месте преступления их якобы не нашли, будто в воду канули.
– Вы верите Мухину? Полноте! Мичман пропил все свои мозги и несет всякую околесицу, а вы ему верите, милостивый государь. Право, это забавно. Я, например, в первый раз слышу о каких-то мемуарах.
– Неужели? Как так, вы же были его лучшим приятелем в этом городе.
– Послушайте, Голевский, вы пытаете меня, словно представитель Следственного комитета. Забавно.
– Поверьте, Рощин, мне просто самому интересно разобраться в этой истории, да и старый князь Боташев просил узнать более подробно о гибели сына. Не буду скрывать, сударь, это князь дал мне денег на путешествие в Белояр.
– Вот как? Я думал, Александр Дмитриевич, вы по собственному волеизъявлению сюда пожаловали.
– И по собственной воле, и по воле князя. Вас это устраивает?
– Вполне…
Тут на крыльцо вышел полковник Журавлев. Крупный телом, седовласый, круглолицый, пучеглазый, с толстыми губами, с красными пятнами на пухлых щеках, он был похож на жирного губастого окуня.
– Господа, позвольте к вам присоединиться. Какое звездное небо! – воскликнул полковник. – Вы не находите?
– Трудно с вами не согласиться, милостивый государь, – сказал Голевский. – Действительно, удивительно красивое небо.
– Да, да, – поддакнул Рощин.
Журавлев вдруг ни с того ни сего процитировал:
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
И людями,
Как скотами,
Долго ль будут торговать?
По две шкуры с нас дерут,
Мы посеем – они жнут,
И свобода
У народа
Силой бар задушена.