— Я добровольно... Я не подчинен вам, — бормотал ставший багровым Орлов. — Могу и уйти в любой момент, чтобы не подвергаться вашим оскорблениям.
— Поостерегитесь, господин Орлов, — с явной угрозой сказал Клементьев. — Мы тут не в бирюльки играем.
— Именно!. — добавил неразговорчивый, угрюмый Бикчентаев — черноволосый, крупноскулый, с раскосыми безжалостными глазами.
Внезапно, неизвестно откуда появившись, выступил господин с обыденным, донельзя стертым, с кулачок, морщинистым лицом. Приблизившись, он поклонился всей компании и, многократно униженно извиняясь, попросил Эльвенгрена уделить ему две-три минуты. Они отошли и зашептались о чем-то. Затем Георгий Евгеньевич подвел незнакомца к своим и представил его:
— Господа! Господин Далин, доверенное лицо генерала Климовича. Прошу любить и жаловать. Прибыл с целью координации наших действий. Пожалуйста, господин Далин.
Собравшиеся за столиком осматривали посланца Климовича с пренебрежительным недоумением: очень уж неказистый человечек предстал перед ними. Далина, однако, это ничуть не смутило. Он начал убежденно, точно давно знал этих людей и имел право их поучать:
— Раздоры даже по ничтожному поводу губили не одну боевую группу, господа. Вспомните, в качестве достойного примера, хотя бы историю провала группы полковника Хаджи-Лаше в Стокгольме. Единоначалие. Строгое выполнение приказов старшего. Конспирация. В этом сила и непобедимость террористических объединений.
Собравшиеся недовольно переглянулись. Раздалось даже чье-то короткое и недоуменное восклицание, но Эльвенгрен поднял руку, устанавливая тишину, и тут только, словно обратив внимание, что гость продолжает стоять, пригласил его к столу. Далин взял стул от соседнего столика и присел, бесстрастно продолжая:
— Я более суток присматривался к вашим действиям, господа. И, простите за откровенность, ничуть не удивлен, что теракт не удался в первый же день. Непрофессионально работаете, господа. Не обижайтесь. Одной ненависти к большевикам мало. Нужны определенные навыки, сумма приемов, методы.
— Да, но мы ведь не служили в департаменте полиции! — буркнул Озолин, сделав свой характерный жест головой.
— И не обучены, — поддержал его Клементьев.
— Вы не обидите меня, господа. Меня невозможно обидеть. Каждому — свое. Вы доблестно воевали на фронтах, мое дело — сыск, тайные сражения, тихие, незаметные. Однако волею судеб мы призваны творить сейчас одно общее дело. Так что уж доверьтесь и извольте дослушать. Я буду краток. Момент внезапности упущен. Ваша суета замечена большевиками. И германцами — полиция перекрыла все доступы к гостинице, охраняет красную делегацию, — лучше не придумаешь. На улицах их не перехватить. А как только закончатся переговоры, — они могут закончиться уже завтра, и дай бог, чтоб безрезультатно! — поезд отправится. Покушение надо «ставить» на вокзале и готовить уже сегодня, сейчас. По моим данным, Чичерин отбудет в Италию с Потсдамского вокзала. Мы должны ждать большевиков непосредственно на перроне. Более того — неподалеку от салон-вагона, в котором расположится вся их верхушка. Вот, господа, план Потсдамского вокзала.