Список свидетелей все увеличивался... По требованию защиты показания дают: бывший адъютант Корниловского полка полковник Трошин (он и капитан Григул были свидетелями того, как Скоблин в Озуаре отдавал последние приказания прислуге перед бегством); вновь — известный журналист и «разоблачитель агентов-двойников» Бурцев (в 1934 -году из одной сотрудничающей с ним конторы он получил данные о том, что Скоблин — немецкий и советский агент, участвовавший в похищении генерала Кутепова); бывший сотрудник советского полпредства Беседовский, который заявил: «Один из бывших коллег говорил мне, что нам известно все, что делается вокруг Кутепова — от известного генерала, мужа известной певицы; корабельный агент, фамилия которого, к сожалению, не сохранилась в протоколах: («Я поднялся на борт «Марии Ульяновой» без четверти четыре. Грузов в ящиках обнаружено не было. Я сидел в каюте капитана, когда пришел матрос и что-то доложил. Капитан бросился из каюты так поспешно, что меня это удивило и я спросил: не случилось ли на борту несчастья? Капитан ответил, что все в порядке. В начале пятого я спустился на берег... Судно вскоре отшвартовалось»).
Филоненко задает вопрос корабельному агенту: «Почему судно направилось в Ленинград, минуя Кильский канал, кружным путем? Не связано ли это с боязнью подвергнуться обыску?»
Корабельный агент подтверждает подобную возможность. Его поддерживают два таможенника, бывшие тогда на причале. Один утверждает: на пирс прибыл грузовик забрызганный грязью. Три матроса с трудом сгрузили ящик и подняли на борт. Кому принадлежал грузовик, он сказать не может... Защитник вновь привлекает внимание присяжных к уже рассмотренному судом факту — доказано, что таинственный грузовик прибыл в Гавр в 3 часа. Расстояние более двухсот километров. Следовательно, он выехал из Парижа до покушения на Миллера, которое произошло около часу...
Председательствующий делает заявление: в суд явился бывший министр внутренних дел Дормуа и передал письмо, в котором изложены причины, мешающие ему публично давать показания, так как они явятся разглашением правительственной тайны. Как бывший член Правительства Дормуа не считает себя вправе давать оценку действий своих коллег. Однако если высокий суд сочтет необходимым, Дормуа готов представить отчет парламенту или своим избирателям.
Обратившись за советом к прокурору Помонти, председатель сказал, что ответ Дормуа вполне обоснован и соответствует французским законам.
Узкий коридорчик соединял зал с комнатой, где сутками томились свидетели. Мрачно. Сыро. Деревянные скамьи, чугунная печь. Давно не мытое серое окно. Свидетели остерегаются говорить между собой: ни для кого не секрет, что среди них имеются и «информаторы». Вот день назад адмирал Кедров обменялся несколькими репликами с Кусонским. Десятиминутный их разговор, подслушанный кем-то, был немедля доложен председательствующему и комиссару Маршу, которые уже на следующем заседании потащили недоумевающего адмирала к следовательскому барьеру...