Оставалось только решить судьбу «Фунтика», тем более после отъезда Шаброля с Монкевицем в Марсель он остается без дела. Решено было прикрепить его к Туркулу, чье имя все чаще связывают с развитием русского фашизма. Туркул давно уже ведет странную политику: то лезет в вожди, то вроде бы уходит от общественной жизни. Абрамов-младший должен завоевать его доверие — для него, сотрудника РОВСа, это будет нетрудно.
Беседа двух друзей, казалось, была кончена. Оба устали, побледнели, переговорили обо всем. Но спать не хотелось, хотя за окнами уже начинало светлеть.
— Быть может, выйдем, подышим воздухом? — в предложении Шаброля Венделовскому почудился какой-то дополнительный смысл.
— С удовольствием, — согласился он поспешно. Они вышли в сад, стали прохаживаться от дверей к калитке дома. Шаброль привычно зорко оглядывал пустынную аллейку, кусты и деревья, подошел к флигельку, где мирно спали Монкевиц и Абрамов-младший.
— Спят, как сурки, один другому подсвистывают. Можем говорить спокойно.
— О чем? Пожалуй, все деловые темы исчерпаны, а об интимном — это, кажется, не твоя любимая тема, Шаброль?
— Да, об интимном, пожалуй, лучше не скажешь. — задумчиво отозвался «Доктор». — О многом хочу поговорить с тобой доверительно, да вот не знаю, как начать...
— Ну, это на тебя совсем не похоже, Роллан. Говори, я весь внимание.
Но Шаброль, видно, так и не решился заговорить о главном. Стал расспрашивать о советском торгпредстве, где недавно поменяли многих сотрудников. И Венделовский рассказал о том, что знал через свою связную Ольгу Полякову, недавно появившуюся в Париже вместе со специалисгом-угольщиком, налаживающим во Франции торговлю советским углем. Василий Ротов — недавний шахтер, никак не мог понять, что ею делопроизводитель имеет дополнительные задания, кроме оформления договоров, авансов фрахтования пароходов.
Пришлось прижать «угольщика» по партийной линии, тем более, что Ольга считалась в торгпредстве секретарем партячейки. Скрепя сердце, Ротов признал за Ольгой право уходить из торгпредства в любое время. Разумеется, не в ущерб основному делу, но с ним она справлялась идеально. И французский язык она знала блестяще, видно, учила его в детстве.
Значит, со связной на этот раз тебе повезло, не так ли? Береги девушку, такие теперь редкость. — Шаброль со значением, с нажимом произнес слово «теперь» и вдруг положил руку на плечо друга.
— Скажи, Альберт, ты задумывался над тем, что происходит теперь? Ты обязан читать всю эмигрантскую прессу, давать ее обзор. Но какими глазами ты ее читаешь?