Первый раз я была в мавзолее с мамой. Помню, что шел дождь, холодный, осенний дождь. Мы простояли в очереди шесть часов. Ступеньки… полумрак… венки… Шепот: «Проходите. Не задерживайтесь». Из-за слез я ничего не разглядела. Но Ленин… он показался мне светящимся… Маленькая, я маму убеждала: «Мама, я никогда не умру». — «Почему ты так думаешь? — спрашивала мама. — Все умирают. Даже Ленин умер». Даже Ленин… Я не знаю, как мне обо всем рассказать… А мне надо… я хочу. Я хотела бы говорить… говорить, но не знаю с кем. О чем? О том, как мы были потрясающе счастливы! Сейчас я в этом абсолютно убеждена. Росли нищими и наивными, но об этом не догадывались и никому не завидовали. В школу мы ходили с дешевыми пеналами и ручками за сорок копеек. Летом наденешь парусиновые тапочки, начистишь их зубным порошком — красиво! Зимой — в резиновых ботиках, мороз — подошвы жжет. Весело! Верили, что завтра будет лучше, чем сегодня, а послезавтра лучше, чем вчера. У нас было будущее. И прошлое. Все у нас было!
Любили, безгранично любили Родину — самую-самую! Первый советский автомобиль — ура! Неграмотный рабочий изобрел секрет советской нержавеющей стали — победа! А то, что этот секрет уже давно известен всему миру, мы потом узнали. А тогда: первыми полетим через полюс, научимся управлять северным сиянием… повернем вспять гигантские реки… оросим вечные пустыни… Вера! Вера! Вера! Что-то выше разума. Я просыпалась под звуки гимна вместо будильника:
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…».
В школе мы много пели… Я помню наши песни… (Напевает.)
«Отцы о свободе и счастье мечтали.
За это сражались не раз.
В борьбе создавали и Ленин и Сталин
Отечество наше для нас…»
Дома вспоминали… На следующий день, как меня приняли в пионеры, утром заиграл гимн, я вскочила и стояла на кровати, пока гимн не кончился. Пионерская клятва: «Я… вступая в ряды… перед лицом своих товарищей… торжественно обещаю: горячо любить свою Родину…». Дома был праздник, пахло пирогами в мою честь. С красным галстуком я не расставалась, стирала и гладила его каждое утро, чтобы ни одной складочки. И даже в институте завязывала шарфик пионерским узлом. Мой комсомольский билет… лежит он у меня и сейчас… Прибавила себе лишний год, чтобы скорее вступить в комсомол. Я любила улицу, там всегда работало радио… Радио — это была наша жизнь, это все. Откроешь окно — льется музыка, и такая музыка, что встанешь и шагаешь по квартире. Как в строю… Может, это была тюрьма, но мне было теплее в этой тюрьме. Так мы привыкли… Даже в очереди до сих пор стоим друг возле друга, вплотную, чтобы вместе. Вы заметили?