Когда Джура наконец взорвалась, в темноте, за сомкнутыми веками вспыхивали звезды, а в ушах стоял рев. Она пронзительно закричала, изо всех сил стискивая Роуана, держась за него, как утопающий за соломинку. И вытянулась в струнку, когда он вздрогнул и забился в судорогах экстаза.
Потом они долго лежали вместе, прижимаясь друг к другу, как сильные молодые животные, переплетясь руками и ногами, мокрые от пота.
Роуан поднял голову первым и посмотрел на жену.
– Я не сделал тебе больно? – спросил он, самодовольно усмехаясь. Джура не оскорбилась. Ей было слишком хорошо, чтобы обижаться на все усмешки в мире.
– Я и не представляла, – прошептала она. – Не знала, что так может быть.
Он поцеловал ее в щеку.
– Честно говоря, я тоже. Неудивительно, что мужчины…
Он осекся.
– Что именно «мужчины»?
– Наверное, поэтому мужчины перебегают из одной постели в другую. Такое наслаждение… – Он закрыл глаза. – Такое наслаждение…
– Только мое, – хладнокровно констатировала Джура.
Роуан улыбнулся и притянул ее к себе.
Они прильнули друг к другу еще ближе.
Джура никогда еще не испытывала ничего подобного, словно прежде в ее жизни чего-то не хватало, и вот теперь эта жизнь стала полной.
Она слегка повернула голову, чтобы лучше видеть профиль Роуана в неярком свете.
Роуана. Не англичанина. Именно Роуана, ее мужа, человека, у которого есть имя.
Она подняла руку, осторожно коснулась его щеки, а он, не открывая глаз, поцеловал кончики ее пальцев.
– Расскажи о своей жизни в Англии, – тихо попросила она. Ее никогда особенно не интересовали его история и его мысли, но сейчас вдруг захотелось побольше о нем узнать.
Он повернулся и пристально посмотрел на нее, словно изучая. И улыбнулся. От этой улыбки сердце Джуры перевернулось. И эта новая нежность не имела ничего общего со страстью.
– Нас ждет остывший ужин, – заметил он. – Может, поговорим за едой?
Он надел набедренную повязку, а Джура, за неимением ничего подходящего, натянула его широкую вышитую тунику, оставлявшую ноги голыми. Заметив, как Роуан на них поглядывает, она постаралась при малейшей возможности выставлять ноги напоказ. И туника то и дело сползала с плеча, но Джура не трудилась ее поправлять.
Еда действительно остыла, но Джура могла бы поклясться, что ничего вкуснее не ела. Они поставили блюда на ковер, и скоро у Джуры закружилась голова и от вина, и от нежных взоров Роуана. Да и его голос… почему она не замечала, какой бархатистый у него голос? – пьянил ее.
Он рассказывал, как с самых юных лет осознавал лежавшую на нем ответственность и готовился стать королем, хотя так редко удавалось порадовать Фейлана или родного отца.