Только после того, как я была совсем готова, я вышла из комнаты и увидела Брайана, сидящего на диване. Хотя я была уверена, что ему в любом случае будет приятно, я решила, что он оценит, если я сначала подготовлюсь, а потом поблагодарю его, а не наоборот.
Он ещё сидел в гостиной, надевая кожаную мотоциклетную куртку поверх защитного жилета.
— Я... мм, даже не знаю, что сказать.
Он наморщил лоб.
— Нормально? Я сомневался, может быть дарить тебе кусок камня с мёртвым насекомым внутри было не самой лучшей...
— Это идеальный подарок, — прервала я его. — Правда. Спасибо.
Я никогда не знала, что говорить, принимая подарок. Я всегда боялась, что моя благодарность прозвучит фальшиво, натянуто или саркастично, даже когда она была искренней.
В порыве чувств, я быстро обняла его. Казалось, только так я могу выразить свою благодарность.
— Эй, — голос сзади напугал меня до чёртиков, — никаких романов на рабочем месте.
Я повернулась и увидела ухмыляющихся Лизу и Алека. В случае Лизы, ухмыляющуюся больше обычного.
Я, должно быть, покраснела как помидор.
— Это не, нет, я просто хотела поблагодарить его за...
— Да я знаю, дурында. Я был с ним, когда он его покупал.
Сжалившись, Лиза поменяла тему:
— Что-то слышно от нашей местной социопатки?
Брайан нахмурился:
— Нет. Её телефон выключен, а этого не должно быть, потому что это я его включил, активировал и отдал ей сегодня. Что-то произошло.
Весёлое настроение немедленно улетучилось. Мы обменялись взглядами и никто уже не улыбался.
— Я думаю... — сказал Брайан, тщательно взвешивая слова, — Было бы очень хорошей идеей проверить наши деньги. Как можно быстрее.
Самые красивые закаты бывают после плохой погоды. Сегодняшний не был исключением. После наказания в виде полутора суток проливного дождя небо раскрасилось в яркие цвета, от оранжевого до тёмно-красного, с фиолетовыми бликами на редких облаках, которые быстро двигались из-за сильного ветра. Особенно потрясающий вид открылся, когда мы приблизились к водам залива, но ни у кого из нас не было настроения оценить эту картину.
Мы словно превратились из группы друзей, которые шли от рынка до лофта, в группу чужих людей. Мы не говорили, не шутили, не было никакой видимой связи между нами. Мы все думали об одном и том же: что-то не так, что-то случилось. Никто не высказывал вслух этих подозрений, будто между нами было молчаливое соглашение, что мы лишь сделаем их реальными, если озвучим.
В молчании мы сели на автобус у парома и вышли у депо, у той части доков, которая находилась напротив набережной.