Лесная легенда (Бушков) - страница 125

Две недели после того, наученный житейским опытом, я украдкой от жены клал под свою подушку пистолет — на случай, если за мной придут ночью.

После войны немало народу, несмотря на строгие запреты и проверки, ухитрилось провезти домой трофейные пистолеты — военные в иных случаях словно дети малые, любят хорошее оружие невероятно. Вот и мне в Германии достался «Вальтер» армейского образца в роскошной прямо-таки отделке, даже с золотом — генеральский, а то и фельдмаршальский, а то и какого-нибудь эсэсовского или партийного большого чина. В пятьдесят третьем провезти его оказалось и вовсе просто, багаж офицеров на границе тогда не обыскивали.

Конечно, я не собирался стрелять в тех, кто за мной придет, — они-то при чем? Они лишь исполняли бы приказ. Для себя держал. Никак мне не хотелось попадать в теперь уже бывшую мою систему в качестве подследственного. Лучше уж так, честное слово…

Обошлось, не пришли, но оказался я в жизненном тупике: полковник в отставке, тридцати пяти с небольшим лет, вся грудь в орденах — но нет у меня ровным счетом никакой гражданской специальности, разве что идти в почтальоны, грузчики или дворники. В семнадцать с небольшим надел форму. Выслуги у меня двадцать шесть с лишним годочков — не только календарной, по реальному времени, но и в так называемом льготном исчислении — на войне год записывался за три. Только ничем мне эта выслуга не поможет, меня даже причитающейся за нее пенсии лишили. А я, будто дите несмышленое, представления не имею даже, как за квартиру платят, и не знаю кучи других мелочей, необходимых в гражданской жизни…

И наступила черная полоса. Забегая опять-таки вперед: довольно скоро стало ясно, что тыловой барсук говорил чистейшую правду — смело можно сказать, что мне чертовски повезло. По сравнению со многими другими. Теми самыми, что угодили в «бериевские пособники»: их вышвыривали не то что в запас, а в позорную отставку, лишали званий, исключали из партии, сажали на долгие срока. Правда, после пятьдесят третьего больше не расстреливали — спасибо, милостивцы, и на этом. И на том. Так что меня, можно сказать, судьба мягкой лапкой погладила. Один старый знакомый, человек очень осведомленный и под чистки не попавший, как-то сказал потом под рюмку едва ли не на ухо:

— Спасло тебя то, что ты так долго прослужил в Польше. Они в основном набирали процент дома, те, кто служил за границей, если только они не большие начальники, пошли даже не вторым, третьим эшелоном…

Каюсь, тестю я соврал, хотя и не большой любитель вранья, — такая уж сложилась ситуация. Сказал, что у меня сдвинулся осколочек, сидевший поблизости от серьезной артерии, и медики безжалостно выперли в запас. Не было у меня никакого осколка, за войну я получил лишь четыре легких ранения, причем в госпитале лежал только раз, и то пару недель — ну, справки предъявлять ведь не требовалось…