— Цветы, — сказал я. — Вот как вы их объясните? Ведь мы, слово офицера, их оба с Сулиным слышали. Я не большой знаток психиатрии, но вроде бы двум людям одновременно одни и те же галлюцинации привидеться или услышаться никак не могут. Дело сугубо индивидуальное…
— Цветы, цветы… — барабанил он пальцами по коленке. — Верю я, что вы все это слышали, оба вместе. И не допускаю даже мысли, что вы, сговорившись, меня разыграть решили — прекрасно понимаете, что не время и не место. Да и в спокойное время, в спокойном месте не стали бы начальство разыгрывать, не курсанты сопливые. Цветы… Ладно, согласен, что это самое темное местечко во всей этой истории. Однако само по себе это никак не доказывает реального существования лесного черта. И нет доказательств, что это вообще с ним как-то связано. То, что подарил их именно Факир, ничего еще не доказывает. — Он помолчал. — Ты знаешь, твой капрал-мистик прав в одном: в глуши порой и в самом деле случается всякое. Не лезущее в обычные рамки. Сугубо между нами… Не только отец с дедом, но и наши мужики, и я сам видели в тайге кое-что такое… не лезущее. Но лично я, в отличие от стариков, уверен на все сто: никакая это не чертовщина, а попросту неизвестное пока что науке, непризнанное ею явление природы. Некий природный феномен. Ну не докопалась еще наука до разгадки! Кстати, она очень многое далеко не сразу признавала — те же метеориты вспомнить, да мало ли случаев… Кстати, в «лесных людей» она тоже пока что не верит, хотя они есть. Говорил я с одним ученым еще до войны, как раз на их тему. Он мне так и отрезал: пока, мол, этот ваш лесной человек не попадет нам в руки живым или мертвым, пока мы его не исследуем со всей скрупулезностью, не признаем. А он не такой дурак, чтобы им в руки попадаться… В общем, запишем ваши цветочки в разряд неизвестных пока что науке феноменов природы. Тем более что опровергающих такую точку зрения фактов у тебя наверняка нет? Ну вот видишь… Нехай себе проходит как загадка. Загадка природы. Их до сих пор хватает. Так оно выйдет материалистичнее, что ли…
Меня так и подмывало спросить: а что же он в тайге видел своими глазами? Не лезшее в рамки? Но крепко я подозревал, что не расскажет…
— Вот так, — сказал полковник. — Ну что, сокол, сбил я тебя с этой паршивой, откровенно говоря, позиции? «Не знаю, что и думать». Или как?
Собрав все свое скудное лицедейское мастерство, и сделал вид, будто чуть призадумался, потом сказал медленно:
— Пожалуй что сбили, товарищ полковник…
Отчаянно кривил душой: на самом деле с моей позиции он меня изрядно потеснил, но полностью не сбил, краешек позиции я все же удерживал. Краешек… Где-то на обочине сознания прочно угнездилось прежнее «не знаю, что и думать».