И когда пришло известие от короля Эфраима, тайно доставленное сначала ему, а уж потом Закери, Оскар был на девяносто процентов уверен в том, что дальше будет и не ошибся. Знал старый советник также и то, о чем Женевьева, уверенна, ещё никто не знает, кроме неё. Но старый паук ни за что об этом не скажет первый. Нет. Сети плетутся не так. Да и жертву к ним нужно сначала подманить.
— Нет, Оскар, — тихо ответила Женевьева и встала. — Я пойду.
Старик удержал её за руку и участливо заглянул в глаза:
— И все же? Ваше высочество, возможно я смогу помочь?
— Вы? — переспросила девушка, ничего не выражающим тоном.
Оскар приосанился и спокойно ответил:
— Я много лет соблюдаю интересы семьи Абиатти. Ни один из доверенных мне секретов не стал достоянием гласности и у меня скопился большой опыт по части… — он на мгновенье замешкался, подбирая более деликатный термин, — решения проблем.
Женевьева словно только сейчас поняла, кто стоит перед нею. Если кто и способен помочь — то это только Оскар. В глазах девушки зажегся огонь надежды, когда она взмолилась:
— Спасите меня, Оскар! Иначе я пропала.
По-хорошему стоило влить в снова начинающую шмыгать носом девушку ещё настойки полыни. Но это очень коварный напиток. Очень трудно узнать правильную дозу. Оскару нужно было, чтобы Женевьева заговорила, а не напилась. Поэтому он решил использовать более традиционные способы успокоения:
— Ваше высочество, чтобы помочь, мне необходимо знать, в чем ваша беда.
Женевьева правильно поняла намек и принялась лихорадочно рассказывать:
— Оскар, Закери собирается выдать меня замуж за наследника Эфраима. Но я не могу выйти за него замуж! Я не люблю его! Я люблю другого и мы… мы… мы…
Она так и не смогла закончить, густо покраснев, поэтому советник додумал сам:
— Вы разделили с ним ложе?
Вместо ответа девушка энергично закивала головой, ещё сильнее покраснев.
— Что ж, — задумчиво протянул он. — Если вы переживаете, что король Марияди узнает об этом в первую брачную ночь…
— Ах, Оскар, — принцесса разочарованно вытащила свои руки из рук Оскара. — Простите мне столь вольное высказывание, но плевать король Марияди хотел на мою невинность. Ему нужна не я, а Малеросса в союзниках. Но я не хочу за него замуж. Я люблю Дайона! А он любит меня! И я… и он…
Тайна, которую девушка хранила, давила на неё тяжелым грузом. В этот конкретный момент ей вдруг начало казаться, что она больше не выдержит, если не поделится хоть с кем-то. А Оскара она знала всю свою жизнь. Сейчас старик казался таким близким и родным. Да и его участливые глаза сыграли свою роль. Женевьеве стало казаться, что он поймет и поможет. И девушка призналась: