У нее снова болезненно свело живот. Но спазм быстро прошел, так что она не поняла от чего, может, от упоминания имени Луизы.
– Думаю, твой отец очень тобой гордился бы, увидев тебя сейчас, Пепе Мастранджело.
Пепе посмотрел на нее, как ей показалось, удивленно, и его глаза сверкнули.
– Я очень горжусь тобой. И я знаю, что наш ребенок тоже будет гордиться.
Пепе не успел ответить, потому что к ним подошел Хеорхес Рамирес со своей красавицей женой Белиндой.
И снова резкая боль прострелила Каре живот. Физическая боль. На этот раз сомнений у нее не было.
Ее охватил ужас. Все, что она могла сделать, – это глубоко дышать.
– Не пьешь? – спросил Хеорхес, указав на стакан с апельсиновым соком в руке Пепе.
– Я за рулем.
– В таком случае ты сможешь отвезти нас с Белиндой домой, и мы…
Но Пепе уже не слушал Хеорхеса.
Кара сказала, что гордится им? Гордится? Такое простое слово, а грудь заполнилась легким и восхитительным чувством радости. Как это описать?
И вдруг его словно громом поразило – Кара способна доставить ему больше радости, чем кто-либо еще на свете. Он прятался сам от себя, поклявшись, что никогда больше не будет в положении жертвы. Все те женщины… Это был лишь способ забыться, бальзам для его самолюбия.
Кара же дала ему возможность почувствовать себя королем. Пусть только в ее глазах.
В какой-то момент он перестал прятать от нее свою сущность. Он не знал, где или когда – это происходило постепенно, в течение нескольких месяцев их новых интимных отношений. И даже после того, как она увидела реального человека за маской, она все равно заявляет, что гордится им.
Это – мнение единственной женщины на свете, которое имеет для него значение.
Потому что она… важна для него.
Мог ли он мечтать об этом?
– Пепе?
Шепот Кары вернул Пепе к действительности, и он сразу понял, что случилась беда.
Рука Кары, по-прежнему сжимавшая ему руку, – держала так крепко, что у него почти перестала циркулировать кровь, – сделалась липкой. Она мгновенно побледнела как полотно.
Он положил ладонь ей на лоб. Холодный и влажный.
– Кара?
Едва успев произнести ее имя, как она согнулась пополам и с мучительным криком упала на пол.
Страх окутал Пепе подобно плотному плащу. Впервые в жизни он был совершенно беспомощен.
«Скорая» неслась по улицам Монмартра, сирена выла, но для него это звучало как отдаленный шум, – так громко стучала кровь у него в голове.
Глаза Кары, полные боли и страха, смотрели прямо на него. Кислородная маска закрывала ей рот.
Пепе еле слышно шептал молитву. Он молился за их ребенка. Но сильнее всего – за Кару.