И с этими словами он взял пустой бокал из ее дрожащих пальцев.
Остальная часть путешествия превратилась для девушки в сплошной кошмар. Заснуть больше не удавалось — мысль о том, что может сделать с ней герцог, ужасала, и она старалась по мере сил отгонять ее, призывая на помощь все свое остроумие и всю женскую хитрость. Впрочем, его светлость Андоверский держал себя в рамках и не позволил страсти вырваться наружу. Но время шло, начало смеркаться, и Диана, утомившись и отчасти утратив над собой контроль, походила уже не на гордую и полностью владеющую своими чувствами женщину, но скорее на малое дитя, испуганное и загнанное в угол. Когда, наконец, они прибыли в Андовер-Корт и герцог помог Диане выбраться из кареты, ноги едва держали ее и она с трудом взошла по ступеням, ведущим к высокой обитой железом двери. Тут герцог снова взял ее за руку и она содрогнулась.
Остановившись на пороге, он отвесил ей низкий поклон.
— Добро пожаловать в ваш будущий дом, моя королева, — произнес он и провел ее мимо лакеев с окаменевшими лицами и смотревших куда-то поверх их голов в небольшую комнату, посреди которой стоял стол, накрытый на двоих. Там он уже хотел заключить ее в объятия, но девушка вывернулась и устало опустилась в кресло.
— Я умираю, — запротестовала она, — просто умираю с голоду!
Глядя на ее побелевшие губы, герцог поверил. И уселся в кресло напротив.
Их обслуживали два лакея, и хотя вся душа Дианы содрогалась при мысли о том, что они видят ее здесь, она была благодарна за их постоянное присутствие в комнате.
МИЛОРД СПЕШИТ НА ВЫРУЧКУ
Милорд громко зевнул и выронил из рук «Спектейтор»[52]. Поднял глаза к часам и с неудовольствием отметил, что стрелки показывают половину шестого. Вздохнул и взял со стола «Рэмблер».
Хозяин с хозяйкой уехали к кому-то в гости и он не ждал их скорого возвращения, а потому, естественно, был далеко не в восторге от перспективы — ожидавшего его пустого и скучного вечера. Леди О’Хара пыталась уговорить его поехать с ними, заверяя, что там Джек не встретит ни одного знакомого человека, но он был непреклонен и отказался решительно и бесповоротно. Миледи надула губки и, ворчливо заметив Карстерсу, что более упрямого и тяжелого мужчины ей еще встречать не доводилось — не считая мужа, разумеется, который весь день только и знает, что выводит ее из всякого терпения — наконец сдалась, сказала, что прекрасно понимает Джека и даже позволила поцеловать ручку на прощание. Что милорд и исполнил со всем усердием, а потом еще долго махал карете вслед с крыльца. Вернувшись в опустевшую гостиную, он решил скоротать время до обеда за чтением двух свежих номеров «Спектейтора» и собственными мыслями. Обед, как выяснилось, сегодня несколько задерживался — повариха угорела.