«Партии стремятся уничтожить друг друга всеми средствами… партии ничем не пренебрегают, что бы добиться победы. Партийное красноречие основывает свою силу убеждения не на истине, а на вероятности. При этом практикуется искусственный подбор фактов <…>, бесцеремонное подсовывание противнику мотивов, которые способны предоставить его дело и его личные побуждения в дурном свете <…>, приписывание его взглядам, как основной причине и источнику, — всех явлений, вызывающих безусловное общественное осуждение; прямое измышление фактов <…> способных уничтожить врага <…>, провокация; наконец, изображение себя в роли защитника прав и справедливости»
>{731}.
Главным лозунгом партии провозглашалась: «Борьба за политическое освобождение России на началах демократизма»>{732}. Цель партийной борьбы, по словам П. Милюкова, — это «стремление к победе и власти. В этом “душа партии”»>{733}. Но что будет после победы? На этот вопрос Н. Гредескул отвечал полностью в духе либеральной доктрины: «оставим в стороне «будущее»; предположим, что оно для нас, как и для них совершенно закрыто. Предоставим этому «будущему» самому произнести свой окончательный приговор… Обратимся всецело к настоящему…»>{734} В целом же кадеты полагали, что «русское освободительное движение даст России то же, что дали государствам Западной Европы их “великие” революции, т.е. “обновление” всей жизни, и “укрепление государственности”, и “подъем народного хозяйства”, — в этом мы глубоко убеждены»>{735}.
Что же представляла собой эта новая политическая сила России?
На ее истоки указал еще А. де Кюстин в 1839 г.: «Полуобразованные, соединяющие либерализм честолюбца с деспотичностью рабов, напичканные дурно согласованными между собой философскими идеями, совершенно неприменимыми в стране, которую называют они своим отечеством (все чувства и свою полупросвещенность они взяли на стороне), — люди эти подталкивают Россию к цели, которой они, быть может, и сами не ведают…и к которой вовсе не должны стремиться истинно русские, истинные друзья человечества»[63].>{736}
Подобные мысли почти одновременно с А. де Кюстином высказывал и П. Чаадаев, предупреждая российскую либеральную интеллигенцию об опасности прямого заимствования идей у Запада: «Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы как бы чужие для себя самих. Мы так удивительно шествуем во времени, что, по мере движения вперед, пережитое пропадает для нас безвозвратно. Это естественное последствие культуры, всецело заимствованной и подражательной. У нас совсем нет внутреннего развития, естественного прогресса;