Для России мировой кризис отягощался разорением основного покупателя промышленной продукции — крестьянства, а завоеванию внешних рынков препятствовал сильный рубль, который завышал стоимость российских промышленных товаров. Мало того: иностранные рынки, так же как и русский, были ограждены высокими протекционистскими барьерами. И это была проблема не только России, но и всех развитых стран того времени. Колониальный рынок был уже поделен, и попытка захватить их силой неизбежно вела к войнам. Мир вступал в эпоху империализма.
Новый рост русской промышленности после русско-японской войны и революции 1905 г. обеспечит, прежде всего, резкое увеличение товарности сельскохозяйственного производства, последовавшее за отменой выкупных платежей, достигавших 80 млн. руб. ежегодно, и снижения таможенных барьеров после подписания в 1904 г. русско-германского торгового договора, что понизило цены на промышленные товары. Одновременно с этого времени государство, по словам С. Рыбаса, начнет поворачиваться лицом к деревне[49]: «перед государством стояла задача подтянуть развитие деревни к городу <…>, а это требовало, прежде всего, средств и времени. По сути это должен был быть возврат долга, который на протяжении последних десятилетий город выкачивал из деревни, обеспечивая свой быстрый прогресс. Именно к этому сводились реформы Столыпина… Перераспределение ресурсов из промышленности в деревню встретило резкое сопротивление либеральной буржуазии и ее попутчиков из интеллигенции»>{621}.
Ситуация резко осложнялась тем, что основное товарное сельхозпроизводство концентрировалось, на территории Европейской России, в южных регионах страны, а промышленность в центре и на северо-западе (почти 50% всего индустриального производства, а без Украины и Прибалтики — более 80%). Интересы этих двух частей империи, разделенных более чем на 600 км, в области твердого рубля, протекционизма, и даже политического устройства были полностью противоположны, напоминая противостояние промышленного Севера и аграрного Юга накануне гражданской войны в США. И чем дальше Россия продвигалась по пути капитализма, тем более обострялись эти противоречия[50].
Но пока ничего не предвещало грозы: благодаря хорошим урожаям экспорт основных хлебов из России в 1909–1911 гг. увеличился в 2–2,5 раза по сравнению с кризисными 1907–1908 гг., это был вообще максимальный вывоз за всю российскую историю до Первой Мировой войны. Рост экспорта стимулировался почти 20% ростом европейских цен на зерно. Сохранение этой динамики остановил только голод 1911 г. и начавшееся снижение цен на европейском хлебном рынке — уже на следующий год, несмотря на рекордные за всю предшествующую историю урожаи, объемы экспорта упали до среднегодовых значений 1893–1905 гг. Государственный контроль бесстрастно отмечал: «скачкообразный — в 3,3 раза рост положительного сальдо торгового баланса с 1908 по 1909 гг., и потом постепенное снижение к 1913 г. до прежнего уровня»