. Возглавлявший артиллерийское дело великий князь Сергей Михайлович стремился отрицать сам факт нехватки снарядов в качестве причины боевых неудач и на совещании в Ставке 1 апреля 1916 г. утверждал, что в мартовскую операцию «войсками совершенно бесполезно расходовалось до 75%» боеприпасов (такое объяснение «снарядного голода» позднее развивали также Маниковский и Барсуков). Если это было так, то неумелые действия артиллеристов являлись следствием их плохой подготовки, результатом беззаботности и увлечения великого князя бутафорскими учениями и маневрами в довоенное время.
Но на совещании, несмотря на всю проявленную командующими готовность подтвердить его критическую оценку фронтовых артиллеристов, в присутствии великого князя и в присутствии Николая II, все-таки были высказаны сожаления о том, что в недавних боях — да, конечно, «снаряды были в достаточном количестве», просто их плохо подвозили, имелись «такие запасы снарядов, каких не было с самого начала войны». И тут же эти генералы обращались к нему с пожеланиями, чтобы «в будущем… не было необходимости вести счет каждому снаряду» (А.Н. Куропаткин), о возможности «безотказно получать патроны», чтобы не приходилось предупреждать «о бережливом расходовании их». А.Е. Эверт припомнил, что, когда во время боев доложил великому князю о нехватке снарядов, «получил ответ: “Легких дадим, а тяжелых и мортирных — такого количества нет”».
На совещании (августейший генерал-инспектор артиллерии) мог лишь пообещать «почти полностью» удовлетворить потребность фронтов в легких снарядах, «но расчет их сделан слишком широко… Считаю, что 75% снарядов тратилось во время прошлой кампании впустую, и только 25% с пользой»; если же дать все, что просят, то такой стрельбы орудия не выдержат; нужно «упорядочить расходование снарядов, предупредить в будущем непроизводительную их трату». Эверт все же снова просил «дать артиллерию и без отказа снарядов. Без этого наступление в третий раз будет вничью, а это убьет дух войск». Тут Николай II поинтересовался, «могут ли в этом отношении помочь отечественные заводы», и великий князь сообщил ему, что эти заводы «выполнить предъявленные требования не в состоянии. Они дают все, что могут, но они плохо оборудованы»; «Все снабжение производится казенными заводами, правительством», якобы «вся работа выполнялась лишь заводами военного ведомства», иначе говоря ведомства самого Сергея Михайловича, даже заводы горного ведомства «ничего не исполнили», и «только 0,4% всего снабжения дается [военно-промышленным комитетом». Император, и без того недовольный развернувшейся в «обществе» вредной пропагандой, согласился с тем, что возвышать роль военно-промышленных комитетов нельзя и «необходимо наглядно показать в точных цифрах деятельность правительства и общества», дабы исправить «распространенное в войсках и обществе мнение». Струю оптимизма пролил Куропаткин: «Шесть месяцев назад мы были в таком же положении относительно ружей. Казалось, вопрос о ружьях — неразрешим. Но Ваше Императорское Величество повелели, и все было выполнено». Так же будет и с тяжелыми снарядами