— Вон наш главный лежит, Хряк его звали, — указал один из парней на незадачливого стрелка.
— Хряк! — презрительно сплюнул поручик. — На подсвинка не тянет, а туда же… — Наклонился над убитым, перевернул на спину, без усилия выдернул из-под ключицы нож. Вытер об его же пальто, протянул Новикову рукояткой вперед.
На вид Хряку было лет двадцать пять, лицо почти интеллигентное, особенно когда смерть стерла с него томно-наглое выражение. Откуда вдруг у этого парня такая нелепая кличка?
В руке он сжимал никелированный пистолетик калибра 6,35. Действительно пижон, что тут скажешь.
— А по профессии вы кто здесь? — продолжал спрашивать Рудников. — Портяночники все?
— Обижаешь, кореш, — прогудел дьяконский бас из середины строя. — Домушники мы тут, природные. А тех и не знали почти, так уж не к ряду вышло. Хабар толкнуть зашли, ну и обмыли чуть…
— Кореша твои в подвале валяются, — осадил фамильярность Рудников. И повернулся к Новикову: — Покараульте их еще, а я тут осмотрюсь по закоулкам, мало ли что…
Вернулся поручик минут через десять, обойдя все примыкающие комнаты, коридоры и чуланы.
— Порядок. — И засунул свой устрашающего вида «кольт» под ремень. — Однако загадили они квартиру и распотрошили все. Пал Саввич полвека наживал, аккуратист был. Куда старика подевали, хевра, дядьку моего?
— Да не трогали мы его, ей-бо, вот те крест! — снова ответил дьяконский голос. — Помер он, сам помер, от старости, скоро уж сороковины. У Хряка с ним дела были, да у того, Копченого, что вы шлепнули, он вроде как и наследство принял. Хабар стал скупать. Ну а наше дело какое — украл, продал на блат, выпил, и вся радость…
— Кончай базарить. Знач так, сявки. Теперь мы тут жить будем. Забирайте свою хурду — и у… Сами запомните и другим передайте, кого в ближнем коридоре увижу, замочу без понта. Вы меня в деле видели. Узнаю, что языком ляскаете, — в сортире утоплю…
— Обожди, Мизгирь, я лучше придумал, — вмешался в игру Шульгин, который тоже рос в воровском квартале, хоть и на сорок лет позже.
— Вы, убогие, жить хотите? Хорошо жить, я имею… Тогда вот так — очищайте себе хавиру напротив нашей и живите. Кто из соседей пасть разевать станет — заткните. У нас на подхвате будете. За службу поимеете больше, чем от Копченого. Но делать все будете, что я скажу. Кликуха моя — Пантелей. Не слыхали? Ничего, еще услышите. Или у питерских поспрашайте, те уже хорошо знают. Я — Пантелей, он — Мизгирь, это — Князь, это — Таракан…
Басманов, услышав, как его назвал Шульгин, поморщился. А тот, разбрасывая клички, не имел никакой задней мысли, говорил, что в голову пришло, лишь бы без запинки.