Наручники.
Данте открыл глаза. Все вокруг было красным. Он лежал на боку, руки вытянуты над головой. Он учуял дешевый табак и пластик, и резкий запах собственной крови. Смертный стоял на коленях рядом. Схватил его плечи. Появившаяся боль отдавалась в шею в основании черепа. Горячая кровь стекала вниз по горлу под рубашку.
Подвал папы Прейжона.
Данте дернул изо всей силы вниз. Боль снова ударила по плечам. Глухое тунк. Наручники выдержали.
Рука на плече Данте сжалась. Сильно.
— Не двигайся, — сказал незнакомый голос. — Сделаешь это снова, и кто знает, где окажется этот нож.
Данте зажмурился, когда лезвие вонзилось в него, разрезая. Еще больше горячей крови потекло по шее.
— Достал! Да, черт побери!
Нож больше не вонзался. Данте освободил дыхание, которое задержал, и сделал глубокий вдох спертого воздуха, пропитанного старым запахом дыма и желчи; вонь он распознал, но не мог дать ей имя. Словно ледоруб вонзился в его виски, боль ворвалась в мысли, ослабив концентрацию.
Смертный протер его шею. Зашуршала бумага. Потом он чем-то накрыл рану.
— Получай, пластырь с Бэтменом. Думал, тебе понравится.
Кончик пальца коснулся плеча Данте, и его перевернули на спину. Наручники звякнули. Под ним захрустел полиэтилен. Данте открыл глаза и вздрогнул. Над ним на потолке горела небольшая закрытая лампочка. Не подвал, нет. Машина? Никаких ощущений движения. Никакого шума мотора. Никакого перемещения.
Тень сдвинулась, став силуэтом напротив света. Кажется, похож на ассистента Любопытного Тома…
Извращенец Элрой стоял на коленях рядом с Данте, губы растянулись в ухмылке. Перевязка поддерживала его левую руку у груди. В правой руке он демонстрировал зажатый между двумя пальцами кровавый кусок пластика.
— Видишь это? — сказал он. — Жучок, имплантированный при рождении. Таким образом за тобой всегда могли следить. Исследовать. И так далее, и тому подобное. Свой я вырезал себе сам.
Боль прошлась сквозь череп Данте. Жучки? Имплантаты? За болью промелькнул образ — женщина, короткие светлые волосы, голубые глаза, клыки. Шепот. Они боятся тебя, моя маленькая Истинная кровь. Боль уничтожила образ.
Низкий голос Ронина: Чего ты боишься, Истинная кровь?
Игла уколола кожу на шее.
— У тебя нос кровоточит, — сказал Элрой. — Это даже сексуально.
Губы Извращенца, горячие и со вкусом табака, прижались ко рту Данте; поцелуй был такой же нежный, как удар кувалдой. Когда рука Элроя заскользила по телу Данте, наркотики вытолкнули его обратно в темноту подвала папы Прейжона.
Данте-ангел?
Дай мне сгореть, принцесса.
* * *