— Если так, — голос прозвучал мягко. — Если от этого тебе станет лучше, то я буду сожалеть.
Она стояла в центре комнаты, как лепесток розы в снегу.
— Ни капельки, — произнесла Хэзер. — Ты сожалеешь о смерти Розы Бейкер? Что насчет других жертв Странствующего Киллера — Элроя Джордана?
Голубые глаза Мур прояснились.
— Звучит так, будто ты до сих пор голос для мертвых. Я удивлена.
— Это никогда не менялось.
— Для большинства изменилось.
— Тебе какая разница? — Хэзер посмотрела на дверь, оценивая расстояние. Думая, сколько секунд у нее будет, прежде чем Мур развернется и выстрелит.
— Я могу отдать тебе Э, — сказала Мур.
Сердце Хэзер тяжело ударилось о грудь. Она посмотрела на Мур. Изучая ее бледное лицо. Искренность мерцала в ее глазах, но у Хэзер было такое чувство, будто она видит только поверхность; в синей глубине таились темные тайны.
— Наконец, ты сможешь говорить за мертвых. Подарить справедливость семьям его жертв. Все, что ты должна сказать, это да.
— Аа. Подвох. Да для чего?
Мур раздвинула губы. Хэзер уставилась на обнаженные клыки, мысли крутились, хладнокровно.
— Для меня, — сказала Мур.
Глава 33
Возвращение домой
Я буду прямо здесь, Данте. Прямо здесь.
Данте сделал глубокий вдох и проснулся. За закрытыми глазами исчезало изображение Хэзер, ее волос, развевающихся пламенем в ночи. Она ждет его. Он до сих пор чувствовал мягкое касание ее теплых губ, ощущал вкус на языке.
Данте открыл глаза. Темно, душно и неудобно. Сердце колотилось в груди. Адреналин хлынул в кровь. Воспоминания До Сна, надломленные и беспорядочные, запульсировали в его голове.
Рукоять ножа торчит из груди.
Кто-то зовет его по имени. Он оборачивается.
Извращенец читает ему низким наполненным волнением голосом.
Окровавленная рука касается его тела, расстегивая ремень.
Люсьен смотрит на него черными с золотыми крапинками глазами. Мой сын.
— Я все еще здесь, — сказал Люсьен. Его голос прозвучал откуда-то спереди.
Данте протянул руку и оттолкнул темноту. Одеяло. Сев, он стряхнул черные волосы с лица. «Все еще в фургоне, — подумал он, осматриваясь. — Но Извращенца и надувного матраца нет...»
Данте коснулся рукой изрезанной футболки с засохшей кровью. Почувствовал заживающую, все еще нежную, плоть под ней. Мышцы напряглись под пальцами. Он вспомнил нож, вонзающийся в него снова и снова.
Данте раздвинул занавеску. Ночь испачкала небо. Люсьен вел фургон, его взгляд был прикован к заснеженной дороге, к пылающим красным светом задним фарам машин впереди. Данте посмотрел на Элроя, на его запястье, прикованное к ручке над пассажирским сидением. Вдохнул отвратительный запах застарелого пота, крови и горечи. Запах разворошил тлеющие угольки ярости.