Емельянов почесал за ухом:
— Воевать любит?
Саша кивнул.
— Ага. Только он не ради денег воюет, а ради «православного дела» — так, во всяком случае, сам выражается. Идейный… В политике хорошо разбирается. Он про все интриги на Балканах знает, а откуда — непонятно. Умный больно…
Саня оглянулся на звук шагов. За ним в ту сторону посмотрели и остальные.
— Ну вот, помяни к ночи…
К компании подошел высоченный парень, под два метра ростом, с невообразимой шириной плеч — своей статью он походил на баскетболиста НБА. Длинные, немного вьющиеся волосы были завязаны в хвостик, а волевое лицо со светло-серыми хищными глазами совсем не предполагало, что раньше этот человек мог быть поваром.
— Здорово, ребята, — еще не доходя, поздоровался он. — Когда приехали?
— Сегодня утром, — ответил Вадим. — А ты кто будешь?
— Витя. А здесь все больше Тузом называют.
— Нам про тебя уже успели рассказать кое-что, — сказал Дима, с интересом разглядывая «национального героя».
— Не иначе как Санька постарался. Он у нас мастер про других байки сочинять, — ухмыльнулся Туз.
Саня не позволил себе промолчать:
— Про тебя что ни сочини, все правда будет. Скорее не доскажешь чего-нибудь.
— Да ладно тебе, — Витя пожал плечами и, обращаясь к Диме и Вадиму, спросил: — Значит, сюда повоевать приехали?
— Значит, повоевать. — Вадим достал сигарету и закурил.
— Устал я, — произнес «национальный герой». — Пойду передохну немного, а вечерком вы обязательно подходите. Поговорим.
Витя развернулся и пошел к себе.
Так в беседах со «стариками», с местными жителями, в прогулках по окрестностям, в праздности прошло почти две недели. В горах устойчиво лежал снег. Да и в долине погода не баловала теплом.
Дима, который приехал в Югославию с желанием поскорее заработать денег и уехать куда-нибудь в третью страну, если останется в живых, страдал от безделья. У него, да и у всех остальных, складывалось ощущение, что про них забыли. Все начинали понемногу нервничать. Хорошо, что хоть кормили более или менее регулярно…
Однажды утром Дима проснулся неожиданно рано, около шести часов утра. Остальные шестеро наемников, вместе с которыми он Жил в комнате, еще вовсю храпели.
Не вставая, Дима прислушался. По другим комнатам кто-то ходил и просил подниматься. Речь велась на сер-беком, который Емельянов и другие наемники начали уже более-менее сносно понимать и изъясняться на нем. В комнату, где спал Дима, посетитель заглянул в последнюю очередь.
Невысокий, плотно сложенный мужчина с густой, уже седеющей бородой стоял в дверном проеме. На вид ему было лет пятьдесят, но борода немного сбивала с толку, и ему вполне могло быть всего лет сорок, если не меньше.