Нет, поверьте, я отнюдь не идеализирую жителей русской столицы. Они разные. Но понимаю, что за царя в единодушном порыве поднимутся столь многие, что господину фон Браунфельсу нечего ловить в этих водах…
– Конечно, наш государь спокойно разъезжает по Санкт-Петербургу без охраны, – после долгого-долгого обоюдного молчания нарушил тишину Павел Павлович. – Его с трудом удаётся уговорить на сопровождение хотя бы двух-трёх конных конвойцев, но и тех без огнестрельного оружия. Это его принцип! Александр не боится собственного народа, и народ любит его. Я готов поверить в любые политические интриги, в попытку отторжения у России части сибирских территорий, в возможное китайское вторжение, но в заговор против императора, увы, нет…
– Возможно, эти люди выдают желаемое за действительное, – согласился я, прикрывая ладонью свой бокал, мне на сегодня достаточно. – Однако было бы очень интересно знать, а кто этот таинственный «друг по переписке»? С кем общались иностранные резиденты, кто из приближённых ко двору лиц мог писать такие вещи? Ведь за одно хранение подобных писем человека можно обвинить в государственной измене.
– Это серьёзный вопрос, и обвинение серьёзное, – согласился старый генерал. – Я бы не дерзнул тревожить по этому поводу самого государя. Но в соответствующие службы сообщить обязан. Тем более что вы вернулись и вас ждут.
Я вновь вспомнил того невысокого приятного чиновника, который проводил мои допросы. Несмотря на то что он ни разу не повысил голос и его манеры были безукоризненно вежливыми, в глазах этого человека чувствовалась стальная воля. Таких людей можно пытаться согнуть, но нельзя сломать, а рисковать становиться на их пути я бы не посоветовал никому.
Жизни царя Александра ничто не может угрожать при такой защите. Но, как известно, сталь защищает почти от всего, кроме предательства. Мне не давал покоя этот таинственный адресат Фридриха фон Браунфельса. Тем не менее и алкоголь сделал своё дело, голову окутал прозрачный коричневый дурман, посему через некоторое время я оставил своего гостеприимного хозяина и отправился спать.
Как помню, граф ложиться даже не собирался. Павел Павлович лишь потребовал от слуг принести ему бумагу и чернила, а также заново разогреть самовар. Железный старик, сейчас таких больше нет, ушедшая эпоха…
Утром, довольно поздно, часов в десять, меня разбудил Матвей. Причём без обычных, в его духе, «зверствований» – обливания водой, сдёргивания одеяла, стряхивания меня за ногу с постели на пол. Просто похлопал по плечу и сказал:
– Вставай, хлопчик. Пришли за тобой!